жест одобрения, лишь взглядом велела стольнику пододвинуть к ней блюдо с перепелами. Ела, глядя туда, где в центре шатра, смеша зрителей, боролись два уродливых карлика.
Эбль не сводил с нее глаз. Видел этот нежный профиль, чуть золотистый в свете свечей, длинный изгиб ресниц. И вспомнил веснушчатое курносое создание с еле оформившейся фигурой, какое ему неожиданно прислали из Англии.
Тогда он решил, что обошел всех других князей-франков, а сейчас вдруг засомневался – уж не прогадал ли? Ведь еще во время их первой встречи в монастыре Роберт намекнул ему, что брак его племянницы с Роллоном недействителен в землях франков, что эта принцесса фактически свободна и он не прочь бы породниться с Эблем.
Граф перевел взгляд на карликов. Для смеха они надели рогатые нормандские шлемы, потрясали секирами. Эбль вдруг словно что-то вспомнил.
– А как же ваш Роллон? Неужели вы уже забыли его?
– Ролло? Он ведь не пожелал креститься, а значит, не так сильно любит меня. Да и кто знает, где он теперь.
Она отодвинула тарелку. В упор поглядела на Роберта.
– Как вы думаете, светлейший герцог, где сейчас Роллон Нормандский?
Голос невольно ее выдавал. Роберт понял, что Эмма требует от него того, чем он заманил ее на пир. И он поспешил ответить. Как можно непринужденнее:
– Одно из двух: либо он главенствует норманнами, что окопались на холме Лев, и тогда он совсем рядом с нами; либо это он и его люди захватили Мальмезон. Для нас бы выгоднее, если бы Роллон был на оцепленном франками холме, хотя в том, как действовали северяне под Мальмезоном, скорее угадывается его почерк. Потому-то я так и спешил в Мальмезон. Но те, кто уцелел в крепости, сообщили, что штурмом руководил рыжий норманн, известный под именем Галля. Поэтому у нас остается надежда, что удастся пленить Ролло и выставить ему свои условия.
Роберт говорил спокойно, словно обсуждая богословский трактат. Но Эмма была напряжена, как струна. Ни о каких условиях не могло быть и речи! Теперь, когда норманны разгромлены, для герцога будет выгодней физически уничтожить их предводителя, нежели сызнова давать ему власть на условиях крещения. Эта идея была абсурдна с самого начала, а уж сейчас выглядела совсем невероятно. Побежденному не оказывают милости, не ведут с ним переговоров. И все же Эмма надеялась. Спросила как можно беспечнее:
– И когда же вы думаете разгромить норманнов на холме?
Вмешался Эбль.
– Диво, что вы до сих пор этого не сделали, – заметил он резко. – Неужели после такой победы под Шартром, вам не под силу одолеть горстку язычников на холме?
Роберт не спеша отрезал кусок пирога, сделал кровчему знак подлить вина.
– Тебя не было здесь, Эбль, и ты не знаешь, во что обошлась нам победа. Норманны сражались, как люди, привыкшие выходить лишь победителями. И хотя на каждого из них приходилось по два-три франка, нас полегло не менее, чем их. Нужно было отойти после боя, похоронить убитых, заняться ранеными. А холм Лев… Мы немного опоздали, и викинги успели занять выгодную позицию на его вершине. На крутом подъеме наша конница понесла значительный урон. Убитых было столько, что норманны смогли соорудить стену из их тел и туш коней. Не диво, что наши воины не захотели предпринимать новый штурм – они отступили в ужасе, многих рвало, люди кидались к реке, спешили отмыться, пили воду.
– Я вижу, нейстрийцы отступили даже перед трупами, – насмешливо резюмировал Эбль, поправляя сияющую каменьями гривну у горла. – И это те храбрецы, что отбили Шартр. А отряд норманнов по- прежнему остался у них под боком и может стать угрозой в любой миг.
– Вы зря так говорите, граф, – поглаживая бородку, заметил Роберт. – Свое право на славу мы доказали, и поле перед Шартром, где произошла битва, люди уже сейчас величают Лугом Отступления. А вот вы… Вы ведь тоже гневались на нас, что мы не поделились с вами славой. Что ж, холм Лев не так и далеко. И вы уже завтра можете проявить свою доблесть, если атакуете язычников и нанесете им сокрушительное поражение.
Эбль громко расхохотался:
– Клянусь крестом на Голгофе – вот этого я и ждал. Выходит, я не зря гнал свое войско по такой жаре к стенам Шартра. И я обещаю, что не пройдет и двух дней, как я вернусь с победой.
Он хотел сейчас же идти и отдавать распоряжение к сбору, но Эмма резко схватила его за руку.
– Умоляю вас, граф… Окажите любезность – позвольте и мне поехать с вами.
Тут даже Роберт опешил. Недоуменно глядел на племянницу. Да, он хотел, чтобы она проявила внимание к Эблю, но он не ожидал, что это зайдет так далеко и она пожелает еще и уехать с ним. Черт знает что! Никогда не знаешь, что ожидать от этой дикарки. То слышать про Эбля не хочет, то рвется сопровождать его.
Эбль улыбался.
– Конечно, светлейшая госпожа. Это будет великая честь для меня… и величайшая радость. Если, конечно, ваш дядюшка не будет против.
Роберт внимательно глядел в сверкающие глаза Эммы. То, что она предлагала, было ему на руку. Весть о том, что принцесса Робертинов сопровождала помолвленного с англичанкой Эбля, распространится моментально. Только вот что движет этой странной женщиной? Неужели она всерьез решила пленить графа Пуатье? Эбль хорош собой, могуществен… Нет, что-то тут не так. Эмма не похожа на женщину, которой все равно, кем будет ее избранник.
А Эмма думала о вале из трупов людей и животных. Она еще не забыла рассказ Геллона Луарского о таком вале, который соорудил ее Ролло, отбиваясь от английских датчан. А значит, он должен быть на этом холме. И она будет там, где он. Кто знает, как там все обернется…
Поэтому едва Роберт утвердительно кивнул головой, как она тут же отпросилась собираться в дорогу.
– Риульф, мы едем к Ролло, – говорила она, торопливо складывая вещи. – Он на холме Лев – это точно. И мы поедем туда вместе с Эблем. Что бы ни случилось, мне надо быть там, где Ролло, надо постараться пробиться к нему. Может, я смогу бежать от графа Пуатье, может, смогу пробраться к Ролло.
– А вы не опасаетесь этой встречи? – помогая ей, спрашивал Риульф. – Ролло зол на вас, он вам не верит. Что угодно может случиться.
– Пусть! Но я не могу упустить такой возможности. И Ролло поверит мне. Он остановит войско ради меня… Неужели он останется непреклонен, когда я на коленях буду умолять выслушать меня.
В глазах пажа светилось сомнение. Он еще не забыл, в каком состоянии был Ролло, когда решил, что Эмма неверна ему. Отчасти в этом была и его, Риульфа, вина. Он ведь тоже тогда считал Эмму предательницей. Но за время, что он провел с ней в Шартре, он понял, как несправедливо ошибался.
Она всегда была такой – нравилась мужчинам и была ласкова с ними. В Руане это давало повод кривотолкам. Жены скандинавов вели себя иначе. Ролло ревновал ее даже к охраннику Беренгару. А чего стоит одна история с Бьерном Серебряным Плащом, вызвавшая столько шуму! И этот Ги… Риульф сам видел, как она обнималась с ним, но уже здесь, наблюдая за отношениями аббата и Эммы, понял, что, несмотря на мягкое отношение к нему госпожи, он ничего не значит в ее глазах. Для нее существовал только Ролло.
– Вот что, госпожа, – сказал мальчик с самым серьезным видом, – я не знаю, как все получится там, куда мы едем, но пообещайте, что вы позволите мне первому поговорить с Ролло. Мне и пробраться к нему будет легче, ведь на меня обращают внимания меньше, чем на вас.
Я здесь могу ходить куда вздумается, а на вас все смотрят. Поэтому лучше с ним сначала встретиться мне. Ибо если он сразу увидит вас… да еще с графом Эблем. Одному Богу ведомо, что тогда может случиться.
Эмма нежно привлекла Риульфа к себе, погладила по щеке.
– Мой славный маленький защитник…
– Я не маленький, я воин. Этот пес Далмаций кое-что вам может поведать на этот счет.
– Я знаю. Но давай помолимся, чтобы все вышло, как мы хотим. Ибо человек предполагает, а располагает всем лишь Господь…
