И Изабо почувствовала прилив энергии, который помог ей преодолеть последний пролет.
Они очутились на широком дворике, со всех сторон окруженном огромными стенами и дозорными башнями. На каждой полуразрушенной башне реял флаг Мак-Синна – золотая арфа на бледно-голубом фоне.
Замок Забвения был заброшен тринадцать лет назад, когда фэйрги выгнали Мак-Синна и его семью прочь в грозу. Морские обитатели сделали все, что могли, чтобы стереть крепость с лица земли. Но у них не было ни огня, ни стенобойных машин. Время и погода оставили на крепости куда больший отпечаток, чем это удалось фэйргам.
Большая часть самого замка лежала в руинах, превратившись в кучу замшелых валунов, среди которых там и сям виднелись обрушившиеся арки. Центральная башня была открыта небу, и огромный зал зарос травой и чертополохом, а лестница рухнула и рассыпалась на куски. Но крыши некоторых более мелких крыльев уцелели, и именно там Мак-Синн и его люди разбили лагерь, затянув дыры брезентом и выполов самые разросшиеся колючки. Больше всего труда было положено на ремонт внешних стен, которые снова стояли, высокие и крепкие, защищая от возможного нападения.
Двор был запружен людьми, которые наперебой приветствовали новоприбывших и помогали разгружать оружие и припасы. Изабо опустилась на бочонок.
– Зеленая кровь Эйя, ну и подъем! – выдохнула она. – У меня все ноги болят.
Лахлан сунул Оуэна ей в руки, поспешно сказав:
– Последи за ним секундочку, Бо.
Прежде чем она успела хоть что-то сказать, он зашагал через толпу, коротко кивая на каждый приветственный крик, хмуро оглядываясь по сторонам. Внезапно его лицо просветлело.
– Изолт! – воскликнул он.
Изолт только что появилась на вершине лестницы, ведущей в разрушенный замок. На ней были ее видавшие виды кожаные латы, волосы спрятаны под кожаным шлемом, одна рука висела на перевязи. Она увидела Лахлана, и ее лицо засияло. Она прыгнула с верхней ступеньки и спикировала вниз, прямо в его объятия.
Лахлан взмахнул крыльями и взмыл ей навстречу, и Ри и Банри встретились в воздухе, слившись в поцелуе. Она вытащила руку из перевязи, чтобы обеими руками обвить его шею, притянув его темную голову ближе. Долгое время они парили в воздухе, не замечая радостных воплей толпы, потом медленно- медленно опустились на землю. Крылья Лахлана окружали ее, скрывая из виду. Их губы встретились, слились, отстранились друг от друга, чтобы что-то сказать, потом снова слились. Он стащил с нее шлем, и длинные рыжие кудри рассыпались по его рукам. Ее пальцы ласкали его затылок, скользнули к его широким плечам, пробежали по спине. Потом к ним бросился Доннкан, пролезший сквозь отцовские крылья и прижавшись к ногам Изолт.
– Мама! – закричал он.
Глаза Изолт были мокры от слез. Она упала на колени, прижав его к себе и качаясь взад-вперед. Лахлан склонился и обнял их обоих, а потом Изолт начала оглядываться, ища близнецов.
– А малыши? – спросила она хрипло.
Изабо поднялась, подняв Оуэна и неся его через толпу. Дайд шагал рядом с ней с сонной Ольвинной на руках. Они увидели Изолт и рванулись к ней, завизжав от восторга.
– Мама, мама!
На миг глаза Изабо и Изолт встретились. Они улыбнулись друг другу, потом Изабо передала ей подпрыгивающего от нетерпения мальчика и отступила.
– Я боялся… – донесся до нее шепот Лахлана. – Ох, Изолт, я так боялся, что ты не вернешься. Прости меня!
– И ты меня прости, – прошептала она, и они снова прильнули друг к другу.
– Что заставило тебя вернуться? – спросил он. – Ты была так холодна, когда мы расставались, и я был уверен, что ты решила остаться в снегах.
Изолт кивнула.
– Я и решила, хотя бы для того, чтобы наказать тебя. Ну, за то, что нарушил
И снова глаза Изабо и Изолт встретились. Все, что было между ними несказанного, было сказано одним этим взглядом. Изабо развернулась и поспешила прочь, задыхаясь от радости и горя. Она дошла до стены и спряталась под ней, отвернувшись от толпы и яростно вытирая руками влажные глаза. Незаметно подошел Дайд, взяв ее под руку. Она обернулась и улыбнулась ему, зная, что ее лицо все в пятнах от слез.
– Что, так больно видеть их вдвоем? – спросил он, тихо и напряженно.
Она кивнула.
– Да, больно от счастья. Я знаю, это глупо, но я так рада… Я так боялась…
Он чуть расслабился.
– Боялась? Чего?
Она покачала головой, смеясь и плача одновременно.
– Сама не понимаю. Что кто-нибудь из них окажется чересчур гордым или снова замкнется. Они оба никогда не могут сказать, что у них на сердце.
Он посмотрел на нее, потом вдруг склонил голову и поцеловал ее, застав ее врасплох. Она не могла удержаться от того, чтобы не ответить, да и не хотела удерживаться. Он оторвался от ее губ и сказал хрипло:
