тишине. Но дальше кипела работа — они забрасывали землей бревенчатые заграждения, укрепляли пушечные гнезда, затаскивали бочки с водой на крыши домов, чтобы тушить пожары.
Вчера по его приказу все жители, кроме тех, чье присутствие в городе было необходимо, покинули Суздаль. Более десяти тысяч человек направились в Новрод или разъехались по деревням к друзьям и родственникам, чтобы пересидеть там бурю. Уже были сообщения, что по всей республике распространяется паника, и слова Михаила подливали масла в огонь.
— Таня, то, что говорит Михаил, — чистейшая ложь и ничего больше.
— Да, но это действует. Люди глядят на меня с таким сочувствием, будто мой муж действительно умер.
Калин пожалел, что их конституция запрещает арестовывать сенаторов. Михаил был очень осторожен и никогда не переступал опасной черты, за которой мог быть обвинен в измене, а лишь твердил, что армии больше не существует, что они беззащитны и обречены и что виноват во всем этом их президент.
— Надо еще усерднее молиться об их спасении, — ответил он, целуя дочь в лоб.
— Что толку молиться? Это не разрешит наших проблем.
— Дочка, иногда молитва — единственное, что нам остается. Я, конечно, не знаю, что именно делает сейчас Эндрю, но уверен, что он не сидит сложа руки.«Если только он действительно еще жив», — подумал он.
— Господин президент?
— Я здесь, — откликнулся он устало.
Какая-то неясная фигура приблизилась к нему, миновав охранников, неотступно следовавших за Калином повсюду.
Это был Ганс. Сердце его сжалось, ибо тот факт, что их командующий разыскал его в три часа ночи, мог означать только одно.
— Они уже здесь, — прошептал Калин.
Ганс кивнул и, перегнувшись через парапет, пустил струю жевательного табака в темные воды реки.
— Только что поступило сообщение из Форт-Линкольна. В устье Нейпера замечены корабли противника.
— Итак, это началось, — сказал Калин, стараясь, чтобы его голос звучал со спокойной уверенностью.
— Они двинутся вверх по течению с рассветом и будут здесь поздним утром.
Прислонившись спиной к стене, Калин взглянул на небо. Затем он решительно надел цилиндр и повернулся к сержанту.
— Ганс, нас ждет очень интересный день, — сказал он и, обняв Таню, медленно пошел вместе с ней домой.
Кар-карт Джубади опустил полог шатра и взглянул на щитоносца его старшего сына.
— Почему тебя послали сюда? Почему ты не рядом с моим сыном? — спросил он обеспокоено. — Что случилось?
— С твоим старшим сыном никакой беды не случилось, мой карт, — ответил Тамука с низким поклоном. — Но я больше не служу ему. Он отказался от меня. Поэтому Хулагар решил, что будет лучше всего, если я вернусь сюда и принесу тебе вести.
— Твоя краткость говорит о многом, щитоносец. Раз Хулагар послал тебя сюда в качестве гонца, значит, он тебя ценит. И тогда непонятно, почему мой сын прогнал тебя.
— Это неважно, — ответил Тамука. — Важно то, что делается в Риме.
— Ты дипломат, — сказал Джубади, поняв, что Тамука не хочет жаловаться на зан-карта его отцу. — Расскажи мне, что произошло.
Тамука вкратце изложил ему ход военной кампании, по возможности избегая описания катастрофы, вызванной сыном кар-карта в самом конце.
— Я потерял двух сыновей, — прошептал Джубади. Тамука кивнул.
— Как они умерли?
— Как подобает воинам, разя полчища врагов, — солгал Тамука. Он просто не мог сказать кар-карту правду. Кан, от которого все ожидали многого, был растерзан толпой. Юного Ахарна уволокли живым. Мерк, попавший в плен к скоту, был обречен на вечное бесчестье. На небесах будут насмехаться над ним. — Они летят с ночными ветрами, высоко подняв голову и гордясь своей славой, — решительно произнес Тамука. — Я был бы счастлив оказаться рядом с ними, когда Буглаа спуститься за моей душой.
Джубади пристально посмотрел в глаза щитоносца, чувствуя, что ему не говорят всей правды, но не желая допытываться.
— Ну что ж, ладно. — Кар-карт отвернулся на минуту. — Ты вернешься туда, — сказал он.
— Но, мой карт…
— Тебе надо вернуться туда. Я не хочу, чтобы кого-либо из оставшихся у меня сыновей убил скот. Ты щитоносец, и твой отец был моим щитоносцем.
— Но Вука… — произнес Тамука ровным тоном.
— Мало ли что взбредет в голову Вуке? — бросил Джубади. — Есть еще и Манту.
— Но Вука зан-карт, твой наследник.
— «Зан-карт»!… «Наследник»!… — заорал во весь голос Джубади. — Ты думаешь, я не знаю, как все было на самом деле? Ты думаешь, я не прочел доклад Хулагара прежде, чем говорить с тобой? Ты верный слуга зан-карта, Тамука, но сейчас от тебя требуется верность мне и тем самым всей нашей орде. И я спрашиваю тебя, Тамука: если я вдруг умру сегодня, если следующим сердцем, которого коснется Буглаа, будет мое, станет ли Вука достойным кар-картом? Тамука молчал.
— Отвечай!
— Нет, мой карт, — прошептал он еле слышно.
— В таком случае ты знаешь, что ты должен сделать. Тамука в ужасе посмотрел на Джубади. В глазах кар-карта было холодное отчаяние. Тамука отвернулся, не в силах выдержать этот взгляд. Щитоносцам случалось иногда выполнять такие поручения. Они были обязаны оберегать кровь всей орды, ибо кар-карт, который не справлялся со своими обязанностями, мог навлечь гибель на всех. Но бывало и так, что недостойный кар-карт обращался за помощью к своему щитоносцу и формально оставался правителем, в то время как все решения нашептывал ему на ухо другой. Вука же прогнал щитоносца, не признав своей вины. Если бы он раскаялся в своей ошибке и извлек из нее урок, Тамука не получил бы этого приказа. Таким образом сорок меркских кланов поддерживали целостность орды, предотвращая междоусобные войны, которые могли вспыхнуть в том случае, если вожди кланов чувствовали, что их доверием злоупотребляет кар-карт, недостойный править ими. Кар-карт мог быть либо достойным правителем, либо мертвым, и тогда вместо него правил другой мерк золотых кровей.
— Ты велишь мне убить его, — сказал Тамука, пытаясь унять дрожь в голосе.
Джубади, не поворачиваясь к нему, молчал. Медленно текли минуты.
— Если он искупит свою вину и докажет, что умеет вести себя достойно, тебе, возможно, не придется этого делать, — прошептал он наконец. — Манту будет править вместо него, — прибавил он тоном, показывавшим, что это окончательное решение.
— Манту сейчас с ним, — сказал Тамука.
— Ты знаешь, кого из них защищать, щитоносец.
— Он догадается.
— Конечно. И если у него еще есть остатки чести, он поймет, что ему пора умереть. — Голос Джубади осекся, он замолчал. Затем повернулся к Тамуке: — Дай ему шанс погибнуть с честью, чтобы его душа могла странствовать в покое. — Он опять замолчал. — В отличие от душ двух других моих сыновей, — прошептал он. Тамука ничего не ответил.
— Они испытывают муки из-за своего брата! — прорычал Джубади. — Кан, радость моей души, вынужден терпеть вечное унижение из-за него!
Он с силой ударил себя кулаком в бок, глаза его блестели от слез.
— Не делай этого собственной рукой, если получится.
Тамука кивнул. Вука не мог причинить ему вред из-за долга крови. Этим он навлек бы на себя вечное
