Чак улыбнулся и, сняв очки, стал задумчиво протирать их рукавом своей перепачканной рубашки.
— Я оказался прав, когда речь шла о железных дорогах, об аэростатах, о винтовках Уитворта, даже о карабинах Шарпса. Надеюсь, сумею убедить их и на этот раз.
— Мы все с тобой заодно, — поддержал его Теодор. Чак негромко рассмеялся.
— Я вспомнил об одном чудаке по имени Рипли, которого знал еще во время войны на родине. Он, как и Джон Майна, отвечал за снабжение. Всю нашу армию можно было перевооружить уже в 1862 году, мы могли иметь реактивные установки, даже автоматическое оружие, если бы не этот узколобый бюрократ. Иногда я готов поклясться, что они с Джоном родные братья.
— Я не был знаком с этим Рипли, но уверен, ты сильно разозлил генерала Майну.
Чак печально усмехнулся.
— Я не собирался его обидеть. Я даже могу его понять. Нам не хватает слишком многого, особенно времени. Просто у него нет воображения, и он не способен осознать значение этих проектов.
— Проектов? — настороженно переспросил Теодор. Я думал, даже ты отказался от второго проекта.
— Какого черта? Все уже сделано. Нам осталось только немного доработать парочку узлов.
Теодор оглянулся на обломки пусковой установки.
— Это не производит впечатления грандиозного успеха.
— Не беспокойся об этом, — огрызнулся Чак.
— «Не беспокойся!» Я просто не хочу смотреть, как моего начальника заковывают в кандалы за кражу пятисот рабочих, тридцати тонн пороха и Бог знает чего еще, о чем я могу и не знать.
— Приведи упряжку лошадей и доставь платформу обратно на фабрику, — распорядился Чак и, не дожидаясь ответа, направился к выходу.
— Чак?
Чак вздрогнул от неожиданности и остановился. Оказалось, его до сих пор ждала Оливия. Фергюсон в смущении осознал, что на какое-то время совершенно забыл о ее существовании.
— Ты расстроился. — сказала Оливия, подходя к нему поближе.
Чак помедлил, перестраиваясь с русского языка на латынь.
— Извини.
— Давай прогуляемся. Сегодня такой прекрасный вечер.
Оливия взяла его под руку и повела его прочь от полигона. Небольшая лужайка в гуще леса почти по пояс заросла весенней травой и лесными цветами. Чак обратил на них внимание только тогда, когда Оливия задержалась, чтобы сорвать похожий на орхидею цветок переливчатого фиолетового оттенка. Она с улыбкой приколола цветок к волосам.
После утомительной дневной жары в вечернем воздухе веяло прохладой, кучевые облака заслонили солнце, оставив только стрелоподобные лучи, розовеющие на фоне голубого неба. Лесные птицы уже устраивались на ночевку, их вечерние песенки эхом рассыпались между деревьев. Сотни крошечных ласточек, не крупнее колибри, носились над поляной, вылавливая насекомых в вечернем воздухе. Внезапно одна из них зависла перед Чаком и Оливией, как бы оценивая их, потом улетела прочь. Оливия засмеялась ей вслед.
— Я никогда не видела таких птиц в Риме. Здесь так красиво.
— И на Земле таких тоже нет, — ответил Чак.
Их стремительный полет напомнил Чаку о деревенских ласточках. Это была странная планета. Деревья были почти такими же, как и на родине, цветы тоже, но вот все остальное: птицы, луговые гадюки, антилопы, пресноводные киты и, конечно, орды — явно попали сюда из других миров. Чак слышал о работах Дарвина, споры о его теории сотрясали и его колледж: интересно, что сказали бы ученые по поводу этом планеты.
Они уже дошли до конца просеки, и Чак повернул было по опушке леса в сторону фабрики. Но Оливия. тихонько рассмеявшись, взяла его за руку и повела в лес. Высокие сосны сомкнулись над их головами, прозрачные сумерки раннего вечера сменились сгущающейся темнотой. Чак почувствовал, как его сердце с каждым шагом бьется все чаще.
— Поезд на Испанию отправляется с базы аэростатов через час, — забеспокоился он. — Я должен успеть на него и к ночи прибыть в город, и ты тоже.
— Я остаюсь, — прошептала Оливия.
— Что ты сказала?
— Я получила пропуск, — правда, для этого мне пришлось съездить в Рим и повидаться с отцом и Марком. Представляешь, с какими трудностями я сюда добиралась? А теперь ты собираешься отослать меня назад.
Оливия рассмеялась и встряхнула головой в притворном гневе, ее длинные черные волосы обвились вокруг талии, аромат духов окутал Чака.
— Но где ты будешь жить? Бараки переполнены рабочими.
— В твоем домике.
Чак не нашелся что ответить, только отступил на шаг назад. Оливия, едва заметно улыбаясь, продолжала смотреть на него. Вдруг она подняла руку к плечу и расстегнула единственную пряжку на тунике. Ткань с легким шорохом спустилась до талии.
— О Боже, — прошептал Чак.
Все так же улыбаясь, она спустила тунику с бедер и уронила ее на траву. Не говоря ни слова, Оливия смотрела прямо в его глаза.
— Оливия, я должен попасть на поезд.
Девушка шагнула вперед, взяла его руку и положила себе на грудь. Не в силах противиться, Чак сжал ладонь, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. О таком моменте Чак безнадежно мечтал долгие годы. Ни одна девушка в Мэне, по крайней мере из тех, кого он знал, не позволила бы такого до тех пор, пока проповедник не исполнит должный обряд и не узаконит отношения.
— Поцелуй их. — прошептала Оливия.
С этими словами она обвила руками шею Чака и легонько нажала, призывая его склонить голову. Чак коснулся губами розового соска, но вдруг испуганно выпрямился и отпрянул. Стекла его очков запотели от жара женского тела.
— Я должен успеть на поезд, — пробормотал он. Оливия со смехом обняла его.
— Ты дрожишь.
— Конечно, я дрожу, — выдохнул Чак.
— Я люблю тебя, Чак. Я хотела тебя с первой нашей встречи.
— Я тоже люблю тебя, — прошептал Чак. Он впервые произнес эти слова, не опасаясь насмешек.
— Тогда все в порядке. Мы оба знаем, что нам отпущено не так уж много времени до того, как начнутся сражения. Давай воспользуемся той возможностью, какая у нас есть.
Это был прямой путь в преисподнюю. Чак слышал слишком много проповедей на эту тему, чтобы не понять, что она говорит о нарушении одной из десяти заповедей. Но он не мог устоять против логичности ее довода, подкрепленного близостью обнаженного тела.
— Но поезд… — из последних сил попытался он возразить.
Оливия смотрела на него все с той же спокойной улыбкой.
— Ты ведь девственник?
Чак только смущенно опустил голову.
— Тогда не беспокойся. Если ты девственник, то мы успеем сделать это, и еще останется масса времени до отхода твоего дурацкого поезда.
— Мы получили приказ!
Винсент Готорн прервал на полуслове выговор, который он устроил командиру полка, и посмотрел на курьера, мчавшегося к нему сумасшедшим галопом. Всадник осадил коня, спешился и протянул Готорну лист бумаги. Винсент строго нахмурился.
— Солдат, приказы предназначены непосредственно мне, и незачем оповещать о них всю
