К нему скакал во весь опор вестовой, нещадно нахлестывая взмыленную лошадь. Приблизившись, он резко осадил ее.
— А что, если они сейчас предпримут контратаку? — спросил Ганс вестового, взяв у него депешу.
— Простите, сэр? — не понял тот.
— Предположим, бантаги прямо сейчас пойдут в атаку и нам придется отступать. Ты так загнал свою лошадь, что она свалится, не проскакав и мили, и тогда тебе конец. Побереги ее.
— Сэр, донесение только что поступило с одной из спрятанных в лесу телеграфных станций.
Ганс развернул листок и, пробежав его глазами, сунул в карман. Вытащив блокнот, он быстро набросал записку и отдал ее вестовому.
— Доставь ее на передовую, сынок, но береги силы. У нас еще целый день впереди.
— Слушаю, сэр! — Юноша отдал честь и, развернув лошадь, хотел было пришпорить ее, но, чувствуя на себе неодобрительный взгляд Ганса, только тряхнул поводьями и стал подниматься на холм легкой рысью.
Батарея, обстреливавшая дорогу за холмом, снималась с места, собираясь перебраться на вершину. Ганс подскакал к командиру:
— Отводите батарею назад, капитан.
— Назад, сэр? Но ведь бантаги отступают!
— Вы ошибаетесь, капитан, — угрюмо ответил Ганс — Отступаем мы.
— Пэт, связь с Порт-Линкольном прервана, — объявил Рик Шнайд, вручая ему телеграмму.
Пэт выругался и посмотрел на бантагский дирижабль, неторопливо паривший в вышине вне досягаемости противовоздушных орудий.
— Наверняка этот стервец постарался.
— Нет, другой. Приземлился милях в двадцати от Шенандоа, вырезал двести футов провода и упорхнул. Но это еще цветочки.
— Представляю, что за ягодки будут! И так уж завалили вестями, одна другой радостнее.
Он имел в виду поступившее от Эндрю сообщение о прорыве морской блокады. Пока он поделился этой новостью только со Шнайдом — не к чему сеять панику среди личного состава. Кроме того, если эти подонки захотят напасть на него с моря, то дозорные на высоком берегу заметят их за несколько часов до высадки.
— Только что получили известие от Мак-Мертри, — продолжил Рик. — С ним связь наконец восстановлена. Все говорит о том, что бантаги действительно накапливают на нашем фланге большие силы. Самих войск, правда, не видели, но в двадцати милях к северу в лесу вытоптана широкая полоса.
— Значит, странники все-таки сказали правду, — заметил Пэт.
Канонада на стороне бантагов стихла, — очевидно, они сделали передышку. Потери республиканских войск в этот день были незначительны, что-то около пяти сотен человек, в то время как у противника они были в восемь или даже в десять раз больше.
«Ганс был прав. Бантаги держат в резерве большие силы. Интересно, сколько их на фланге? Умен? Или больше? — размышлял Пэт. — Даже один умен может неслабо навредить — разрушить мост через Шенандоа, например. Конечно, у них возникнут проблемы с обеспечением, но на приличную однодневную атаку их хватит. Если у них далеко идущие планы, то вряд ли они ограничатся одним уменом, пошлют три, а то и пять-шесть. Напав на наш фланг, они могут за день уничтожить целый корпус, если не половину моих людей. Что же все-таки они задумали?.. А-а, ясно. Они хотят, чтобы я продолжал цепляться за эту высоту. А сами в это время обойдут меня с фланга. Нет уж, фиг вам. Надо убираться отсюда подобру-поздорову».
— Рик, пусть дают сигнал отходить. Передай одиннадцатому корпусу, чтобы следили за левым флангом. Боюсь, им сегодня еще придется потрудиться.
— Мы отступаем?
— Вот именно.
— И как далеко?
— Я думаю, до самой Шенандоа. У меня что-то разнылась шишка на большом пальце левой ноги. А это верный знак, что должна случиться какая-нибудь пакость. Так что пусть ребята пошевеливаются.
— Полковник, вы только посмотрите!
Полковника Арнетта, командира 33-го Римского полка 1-й бригады 1-й дивизии 11-го корпуса, с утра обуревали дурные предчувствия. Его полк был крайним на левом фланге. Предполагалось, что они находятся в резерве, а бой ведут 1-й и 9-й корпуса, стоявшие в восьми милях впереди. Странно, что не слышно канонады, хотя, если приложить руку к земле, можно почувствовать, как она дрожит от пушечных выстрелов. С дозорной башни было видно, что весь горизонт затянут дымом, который, казалось, валит из самых глубин преисподней.
Полковник посмотрел туда, куда указывал солдат. Из леса гурьбой высыпали кролики, а за ними серые косматые животные с широко расставленными рогами — здешние жители называли их оленями. Затем стала выскакивать и другая живность; стайки птиц, словно обезумев, метались среди деревьев.
Все это напоминало ему что-то — вот только что именно?
Прозвучал одиночный винтовочный выстрел, за ним еще два. Дозорный из оцепления, выставленного на опушке леса вокруг форта, что-то кричал ему. Некоторые из солдат, сидевших за земляными укреплениями, смеялись над звериным сумасшествием и поглядывали на Арнетта, надеясь, что он разрешит им подстрелить что-нибудь из дичи на обед.
— Сэр!
Это был сержант Мак-Дугал, один из немногих ветеранов 44-й батареи, не добившихся за все эти годы никакого повышения из-за беспробудного пьянства и бесконечных дисциплинарных взысканий. Он и с сержантскими-то обязанностями справлялся с трудом.
— Ну, что там, Мак-Дугал?
— Чанселлорсвилль, сэр! Чанселлорсвилль!
— Что за бред… — начал полковник, и тут до него дошло. Солдаты, на которых напал Твердокаменный Джексон под Чанселлорсвиллем, впоследствии рассказывали о том же: перед самой атакой конфедератов из леса по всему фронту точно так же в панике бежали животные.
— Горнист, немедленно труби сбор всех частей! — заорал Арнетт, и это были его последние слова, ибо в ту же секунду ему в лоб угодила снайперская пуля.
Мак-Дугал подхватил было полковника, но, увидев, что тот уже мертв, бросил его. Он быстро огляделся. 33-й полк окопался на вершине невысокого холма. Пьянство пьянством, но драться Мак-Дугал умел. Подбежав к стенке укрепления, он увидел, как из леса вытекает черная масса, заполняя расчищенные от леса коридоры вокруг холма. Над головой засвистели пули, выбивавшие фонтаны грязи из земляной насыпи.
Рассмеявшись от презрения к врагу, он посмотрел на солдат своего полка, по большей части зеленых юнцов, которые и выстрела-то настоящего не слышали. Всем уже и без горна было ясно, в чем дело; люди поспешили к брустверам, хватая сумки с патронами.
Бантаги неслись вперед на полной скорости, оглашая воздух устрашающим воинственным ревом. Некоторые из солдат попятились и, казалось, вот-вот обратятся в бегство.
Мак-Дугал был всего лишь обычным сержантом, но, взглянув на римского подполковника, оставшегося в полку за старшего, увидел, что почтенный патриций совсем потерял голову.
Выхватив из кобуры револьвер, он вскочил на бруствер и со смехом крикнул своим товарищам:
— Куда вы намылились, сучьи дети? Нам так и так крышка, так уж лучше погибнуть в драке!
Подхлестнув коня, Винсент Готорн сделал последний отчаянный рывок. Навстречу ему с холма галопом спускался вестовой. Он страшно торопился, и Винсенту стало ясно, что случилось то, чего он боялся, — да и грохот орудий в отдалении не оставлял сомнений в этом.
Над ним медленно пролетел один из этих проклятых дирижаблей, держа курс на юго-восток, к морю. Как раз в тот момент, когда он поднял голову, под крылом дирижабля появилось облачко дыма, затем послышался вой снаряда, который разорвался в пятидесяти ярдах от него. Винсент продолжал подгонять
