продолжалась.
Пэт бросил взгляд на пушки, на снежные сугробы и принял решение:
— Вставьте запалы в зарядные ящики и бросьте пушки здесь.
Артиллеристы удивленно посмотрели на Пэта.
— У нас мало времени, надо убираться отсюда. Шевелитесь!
Все немедленно бросились к зарядным ящикам, отцепили их от упряжки и вскочили на лошадей. Один из артиллеристов никак не мог справиться с длинным запалом замедленного действия: вставил один конец в мешок с порохом, а другой протянул к зарядному ящику. Пэт оглянулся на сержанта, который опять прицеливался.
— Сержант!
— Последний выстрел, сэр.
Он взял шнур, как следует натянул его, отошел назад и резко дернул. Раздался выстрел, и через секунду сержант лежал на спине с отверстием в груди размером с кулак.
Артиллеристы рванули с места. Пэт, то и дело оглядываясь, поскакал следом. Первые ряды бантагов, атакующих слева, уже достигли вершины холма и направлялись вниз, в долину.
Пэт пришпорил лошадь. Через мгновение взорвались оба зарядных ящика, и несколько сотен фунтов взрывчатки с оглушающим грохотом взлетели на воздух. Спускаясь с холма, Пэт поравнялся с ускакавшими вперед артиллеристами и стал их подгонять. Слева он увидел штук шесть, если не больше, броневиков, пытавшихся перекрыть им путь. Еще пара минут, и они будут окружены.
Разогнавшись, Пэт миновал растянутую шеренгу кавалеристов, которые остановились, сделали несколько выстрелов и двинулись дальше. Он почти успокоился, когда увидел, что после охватившей всех паники все снова встало на свои места. Пэт думал: «Мы весим меньше, чем бантаги, значит, их кавалерия будет передвигаться медленнее, и, если мы не станем паниковать, нам удастся спастись. Они следуют за броневиками. По крайней мере, машины едут медленно. Если бы мы по этому снегу шли пешком, нас бы всех давно перебили».
Вдруг его осенило: «Это ловушка. Эти подонки подослали к нам горстку козлов отпущения, зная, что мы будем мстить, и окружили нас. Они хотели, чтобы мы увидели, что они натворили. Они потеряли несколько сотен воинов, но зато мы уже почти у них в руках. Наших ведь тоже погибло не меньше сотни, а может, две, плюс Шестой Русский полк».
Пэт вспомнил горы черепов, которые тянулись на пятьсот миль от реки Шенандоа до самых подступов к Риму. Это было ужасно. Непрекращающийся кошмар, который преследовал их всю зиму. Скоро уже некуда будет отступать. Впереди была битва за самый большой город Республики, за Рим.
Глава 2
В холодном утреннем воздухе раздавались барабанная дробь и отвратительный вой нарги. Праздник Луны подходил к концу, и первые алые лучи рассвета терялись на фоне крови сотен тысяч людей, пролитой этой ночью.
Гаарк Спаситель хладнокровно наблюдал за тем, как его личный скот (полковник, взятый в плен месяц назад в битве у реки Эбро) в агонии испускает последний вздох. Над умирающим, внимательно прислушиваясь к каждому его стону, склонился шаман, готовый предсказывать будущее.
Гаарку передали ритуальную золотую ложку, и, выйдя вперед, он под одобрительные возгласы запустил ее в открытый череп жертвы. Полковник вскрикнул и слегка согнул ноги.
— Это хорошо, мой кар-карт, — объявил шаман. — Это значит, что они согнутся перед вашим могуществом.
Гаарк ничего не ответил. Одиноко гудела нарга, горн кар-карта; полог расшитого золотом шатра был поднят, чтобы туда могли заглянуть первые лучи солнца. Через отверстие в шатер проникал холодный воздух, перемешивался со зловонием, скопившимся за ночь празднества, и легкой дымкой поднимался вверх.
Гаарк вышел наружу, глубоко вдыхая свежий воздух без запаха грязи, крови и вареной плоти. Перед ним на склонах холмов, спускающихся к берегу Великого моря, совсем рядом с тем местом, где он четыре года назад высадился со своей армией, расположился огромный лагерь. Он видел, как двадцать тысяч воинов встречают рассвет, а вместе с ним и первый день нового года, года Золотой лошади.
Звуки нарги заглушало зловещее, леденящее душу завывание шамана, которое вызывало у кар-карта непонятный суеверный страх. Это напоминало ему какую-то легенду из истории древних цивилизаций, хотя было абсолютно реальным. И он, бывший рядовой на войне, проигранной в другом мире, теперь стал кар- картом, правителем орды бантагов. Гаарк Спаситель, ниспосланный свыше для того, чтобы возродить вымирающее племя.
Он услышал стон и, оглянувшись, увидел, как шаман, словно кукловод, толкает перед собой полковника, глаза которого были пустыми и безжизненными, рот открыт, по подбородку текла слюна, голые ноги покраснели и опухли оттого, что их то и дело опускали в кипящий котел.
На какое-то мгновение Гаарку стало почти что жаль это несчастное животное. Что-то подсказывало ему, что перед ним такая же живая душа, как и он сам, что на его планете никогда бы не допустили подобной жестокости даже по отношению к безмолвной твари, не говоря уж об офицере армии, которая держит в страхе всю его орду.
Шаман откупорил флягу и, не прекращая своего унылого воя, посмотрел на горизонт. Небо окрасилось в огненный цвет, яркие лучи отражались от снега и морской воды, покрывая все вокруг ледяными искрами.
Над горизонтом поднималось солнце. Раздавалась какофония из диких криков воинов, заунывных причитаний шамана, десятков тысяч ружейных выстрелов, тихих стонов человека, которому суждено было сегодня умереть последним, и воплей тех, на чью долю выпало несчастье еще какое-то время оставаться в живых.
— Кин.
Гаарк вздрогнул и посмотрел туда, откуда доносился этот чуть слышный звук. Шаман вылил уже почти всю флягу в открытый череп и поджег его. Над черепом полковника поднимались синие языки пламени, заживо поджаривая его мозг. Зрелище было ужасным: человек, горящий заживо, практически мертвец, повторял одно и то же слово:
— Кин.
Воцарилась тишина. Гаарк уставился на шамана, который, казалось, был напуган, как самый невежественный из кочевников. Шаман попытался опрокинуть офицера, но тот лишь пошатнулся и медленно опустился на колени, в воздухе распространился запах паленой плоти.
— Это хорошо, — предсказал шаман, — это значит, что Кин будет стоять перед вами на коленях еще до наступления весны.
Какое-то время все молчали, затем послышались одобрительные возгласы, с помощью которых охваченные внезапным ужасом участники торжества, казалось, хотели подбодрить самих себя, заставить себя поверить в предсказания шамана.
Как только полковник замолчал, жизнь покинула его, тело обмякло, как будто в нем сгорел какой-то духовный стержень.
Гаарк бросил взгляд на лежащего у него под ногами офицера янки, из черепа которого тонкой струйкой вытекало горящее масло. Окружающие стояли в оцепенении до тех пор, пока шаман с животным криком не вытащил кинжал и не отрезал от тела полковника огромный кусок. После чего все остальные жадно набросились на труп, желая отведать ритуальное угощение. Гаарк отвернулся, чтобы никто не заметил, что его тошнит. Он спустился с площадки, на которой был разбит его шатер, и быстро пошел прочь от этой омерзительной оргии.
С сердитым выражением на лице к нему подошел Джурак, один из тех, кто был в его взводе и так же, как и он, перенесся сюда через Врата света.
— Чертовы животные!
