не должно быть здесь много составов.
Склонившись над картой, Ганс начертил на ней пальцем две стрелки, уходящие в стороны от реки.
— Мы разделимся на два отряда, дойдем до железной дороги и двинемся навстречу друг другу. Встретимся у переправы через Эбро.
— Ты теперь тут главный, — раздраженно повел плечами Винсент. — Тебе и решать.
— Ты только не сердись на меня, парень. Если этот план сработает, то исключительно благодаря тебе. Никому из нас такое и в голову не пришло. Сынок, это и называется грамотной работой штаба. Эндрю всегда знал в этом толк. Хороший главнокомандующий первым делом собирает толковых ребят, учит их, а потом, когда они набираются опыта, доверяет им разработку всех планов.
Выслушав эту лекцию, Винсент не сдержал улыбки.
— Надеюсь, ты меня еще поучишь, когда все это кончится, Ганс, — промолвил он.
— Конечно, сынок.
— Я выбрал для атаки это место, потому что оно находится довольно далеко от Рима. Когда Гаарку сообщат о нашем рейде, он направит к Эбро войска, но они прибудут туда не раньше, чем через сутки. Было бы лучше нанести удар прямо по Джанкшн-Сити, но это триста миль пути, и даже наши новые броневики усовершенствованной модели не выдержат такой нагрузки. Кроме того, здесь пролегает хорошая дорога. Так что тебе придется преодолеть всего сто пятьдесят с небольшим миль. В операции также примут участие два «Шмеля» и один «Орел». Я знаю, что мы преждевременно вводим в бой нашу новую технику, но тебе понадобится поддержка с воздуха. Бантаги, несомненно, установили воздушное патрулирование. Если тебя засекут прежде, чем ты доберешься до каменоломен, немедленно возвращайся назад. Это понятно?
— Чего это ты раскомандовался, Винсент? Кажется, мы уже договорились, кто тут главный. Я сам знаю, что мне делать, сынок.
— Старший сержант Шудер, как начальник штаба приказы отдаю здесь я, пусть я и не отправляюсь в этот поход, — отрезал Винсент. — Если Гаарк заранее узнает об этой атаке, он оттянет назад пять уменов, а то и больше, и тебе ни за что не удастся прорваться к железной дороге.
— А как я буду выбираться оттуда?
— У тебя есть два пути. Как только ты поймешь, что враги сидят у тебя на хвосте, отходи обратно в горы, если сможешь. Через семь дней Буллфинч высадит здесь бригаду своих морпехов. Я дам им два броневика и уйму боеприпасов, так что они пойдут вслед за вами и прикроют ваше отступление. Есть и другой вариант: ты можешь укрыться в лесах на севере. Там должны скрываться несколько наших партизанских отрядов — соединись с ними и жди весны.
— Это значит, что мне придется бросить тридцать броневиков. Черта с два!
— Ганс, скорее всего, только десять из них вообще доберутся до железной дороги. У нас нет ни единого шанса протащить их обратно через горы.
— Ты хочешь пустить псу под хвост плоды нашей двухмесячной работы? Весной нам позарез будут необходимы эти машины.
— Если мы не перережем Гаарку пути снабжения и не отгоним бантагов от Рима, весной нам уже ничего не понадобится. Мы не можем отправить броневики из Кева прямиком в Испанию. Посылать их в Рим просто бессмысленно. На городских улицах бантаги быстро их подорвут, не говоря уж о том, что Гаарк наверняка держит в резерве свои машины как раз на такой случай. От Тира до Великого моря двести миль пути, и, поскольку у нас не хватает войска, чтобы отогнать осадившие город умены, броневики там ничем не помогут. Единственное место, куда мы можем их направить и где они принесут хоть какую-то пользу, находится здесь, поэтому мы все это и затеяли.
Ганс помолчал и наконец склонил голову, соглашаясь со словами Винсента.
— Я всегда считал, что эти чертовы железяки прямо созданы для неожиданных ударов в тыл противника, — признался он. — Ну, и еще для того, чтобы сминать вражескую пехоту. Ладно, посмотрим, каковы они в действии, — если, конечно, эти машины выдержат переход через горы по обледенелым дорогам.
— Вот почему я даю тебе неделю. В твоем подчинении пять тысяч пехотинцев, триста кавалеристов и дирижабли. Удачи тебе, Ганс.
Старый сержант улыбнулся.
Глава 10
— Боже милостивый, Шнайд, что с тобой стряслось?
Возникший на пороге штаба Рик Шнайд самостоятельно идти уже не мог. Доковыляв с помощью здоровяка-сержанта до ближайшего стула, Рик тяжело опустился на сиденье. На его изможденном лице проступила матовая бледность; было видно, что каждый вздох доставляет ему невыносимые страдания.
— Похоже, я сломал пару ребер, — выдавил из себя Шнайд, и Пэт тут же приказал одному из своих ординарцев привести доктора Вайса.
— Нас засыпало в туннеле, — шепотом сообщил Пэту сержант. — Половина штаба осталась с другой стороны завала.
Пэт кивнул. Подойдя к своему столу, он вытащил из ящика бутылку водки и протянул ее сержанту, который поблагодарил ирландца и сделал большой глоток. Затем бутылка перешла к шести оставшимся в живых штабным офицерам Рика, ввалившимся в кабинет Пэта вслед за своим командиром.
Задуманная О Дональдом перегруппировка сил не удалась, и Пэт, следивший за ходом операции с наблюдательной вышки, до сих пор не отошел от этого удара. Сначала все шло строго по плану: выжившие в боях солдаты 1-го корпуса отходили к западу, возвращаясь в старый город по канализационной шахте, пролегавшей под одной из главных городских улиц, а бойцы 12-го корпуса двигались им навстречу по соседнему туннелю, чтобы занять их место.
Однако, судя по всему, бантаги сообразили, что задумали их противники. Перед рассветом они предприняли новую атаку. Захватив улицу, под которой перемещались солдаты 12-го корпуса, они залили в вентиляционные люки несколько сотен галлонов керосина и подпалили его при помощи мощных пороховых зарядов. Пэт попытался было передать приказ остаткам 1-го корпуса удерживать вой позиции, но среди людей началась паника, солдаты стали выбираться из подземных туннелей и поверхность, а там их поджидали крупные формирования бантагской пехоты, продолжавшие наступать, не обращая внимания на потери. Двадцать городских кварталов, которые ценой колоссальных усилий удавалось удерживать в течение трех недель, были потеряны за два часа. Остатки 9-го корпуса и половина 4-го были теперь полностью отрезаны от своих, а 12-й в беспорядке отступил обратно к внутренним укреплениям.
В кабинет Пэта вошел Эмил, который бросил на Рика один короткий взгляд и тут же приказал двум своим ассистентам помочь раненому встать на ноги и снять мундир. Заляпанная грязью шинель мигом полетела на пол, но, когда санитары попытались стащить с генерала застегнутую на двенадцать пуговиц форменную куртку, Рик не смог удержаться от стона. Один из медиков вытащил пару тяжелых ножниц и начал разрезать мундир со спины.
— Вот черт! — выругался Рик. — Я ведь выложил за эту куртку половину месячного жалованья.
Распоров мундир сзади и расстегнув пуговицы спереди, ассистенты Эмила стащили со Шнайда обе половинки куртки, а вслед за тем избавили его и от рубашки. Оставшись полуголым, Рик задрожал от холода.
Пэт увидел, что вся правая часть груди Шнайда представляет собой один огромный черный синяк. Когда Эмил осторожно дотронулся до поврежденного места, Рик скривился от боли.
— У тебя сломано четыре ребра, Рик, а то и пять, — констатировал Эмил. — Кажется, внутренние органы не пострадали, но для вас, молодой человек, эта война уже закончена.
— Дьявол! — пробормотал себе под нос Шнайд.
— Отведите его в госпиталь, перебинтуйте и вколите небольшую дозу морфия, чтобы унять боль, — распорядился доктор Вайс.
