дрожь, когда вдруг она услышала голос Люка – хриплый, мужественный.
– Джесси… Мы не одни.
Сначала она его не поняла – вернуться к реальности было трудно. Но Люк взял ее лицо в ладони и осторожно повернул голову, чтобы она смогла стряхнуть свой эротический транс и увидеть, что в комнату вошла Шелби. Ее сестра пялилась на них в полном недоумении.
Люк попытался выйти из нее, но Джесси крепко сжала мускулы.
– Нет, – прошептала она. – Не останавливайся.
Джесси чувствовала, что захвачена каким-то жестоким примитивным инстинктом. Если бы это был кто- то другой, она пришла бы в ужас и попыталась по крайней мере, прикрыться. Но это был не кто-нибудь, а Шелби, женщина, которая в свое время как ни в чем не бывало поманила Люка пальцем и увела его у Джесси. И сейчас Джесси хотелось, чтобы ее сестра видела, какая дикая страсть пылает между ними, чтобы она стала свидетельницей невыразимого влечения, которое испытывал к ней Люк. Наверное, ее тайным желанием было выжечь из памяти ужасные воспоминания о том, как она застала Люка и Шелби вместе. Что бы ни руководило ею, она не могла позволить, чтобы что-нибудь прервало это сладкое яростное воссоединение – особенно Шелби.
– Не останавливайся… – Дрожащий стон Джесси наполнил комнату, когда Люк поцеловал ее. Слегка приподняв свою жену, Люк вонзился в нее с новой силой, и Джесси дико закричала. Это был акт и подчинения, и вызова; она беспомощно вздрагивала при его глубоких толчках. Джесси покрывала поцелуями его тело, обхватив его руками и ногами; она повисла на нем, а он прижимал ее к столу, двигаясь мощно и ритмично.
Шелби, казалось, парализовало при виде происходящего, но Джесси заметила в глазах сестры отблеск ледяной ненависти. В конце концов, подавив оскорбленный крик, Шелби выскочила из комнаты.
Дверь за ней захлопнулась, а Джесси застонала от глубокого, первобытного экстаза. Голова сама собой поднялась, колени вздернулись. Она не кричала – блаженство было заключено внутри нее, готовое вот-вот взорваться. Она была близка к оргазму. Все закончилось, едва успев начаться.
– Нет, Джесси, подожди! – Люк обхватил ладонями ее лицо. Он тоже готов был кончить. Когда это произошло, Джесси начала всхлипывать. Его семя было горячим и напоминало языки огня, выстреливающие из стволов орудий. Казалось, они пронизывают ее насквозь, достигая самого сердца. Джесси почувствовала себя промокшей до костей – от семени, слез и чего-то более важного – наслаждения. Все это собралось воедино в том месте, где он вошел в нее, и горело, подобно пламени. Это было похоже на сверкающий меч, пронзивший все ее тело. Когда все было кончено, они оба, обессиленные и дрожащие, опустились на пол. Люк осушал ее слезы поцелуями, и Джесси принимала эту немую дань в полном молчании, чувствуя, как разрывается ее сердце. Но этот триумф был отравлен чувством вины. Она не могла причинять боль, не чувствуя боли, даже когда речь шла о Шелби. Джесси знала, что искаженное лицо ее сестры будет преследовать ее. Но ее нынешние переживания действовали на нее, как очистительный огонь. Ненависть была всего лишь защитой от любви и влечения, которые она не в состоянии была выразить. Теперь этот щит был отброшен, и она была голой во всех смыслах этого слова. Голой – но зато не одинокой.
Викторианский дом в Сан-Франциско стал на время выходных пристанищем страстных любовников. Люк и Джесси были неутомимы. Минуты и часы складывались в дни, а они никак не могли оторваться друг от друга. Джесси казалось, что в ней проснулась неизвестная ей доселе страстная, жадная, изнемогающая от желания женщина. Она не хотела разлучаться с Люком ни на мгновение, то прикасаясь к изгибу его ладони, то целуя кончики его пальцев, то проводя ногтями по его рукам. Ей хотелось, чтобы он обнимал ее, ласкал и играл с ней, как с котенком. Если он лежал к ней спиной, она лениво гладила темные кудри у него на затылке или засовывала пальцы за пояс его брюк. А коричневую поверхность его сосков она знала как свои пять пальцев.
Большую часть времени они проводили обнаженными. Это значительно облегчало им жизнь, потому что не нужно было снимать одежду всякий раз, когда им хотелось заняться любовью, что они делали постоянно и с неутихающей страстью. Джесси никогда не считала себя чувственной женщиной, однако сейчас она совокуплялась с Люком такими способами, которые заставляли ее краснеть. Она призналась ему, что он был ее единственным мужчиной, хотя никто из них никогда не вспоминал о том, как они были вместе в прошлом. Прошлое было запретной зоной до тех пор, пока страсть удерживала их в настоящем.
Люк никогда не изучал тело женщины так тщательно, как сейчас. Он исследовал каждый изгиб и каждую ямочку, каждое нежное отверстие, находя все новые и новые способы наполнить их. Он прощупывал самые сокровенные розовые складки ее тела. Он вспахивал ее рот своим языком. Его член превратился в божественный жезл, путешествовавший по поверхности ее тела и жадно напрягавшийся всякий раз, когда до ноздрей Люка доносился влажный аромат желания, запах женщины.
Он властно любил ее в ванной, заставив ее опереться на края раковины и раздвинув руками ягодицы. С яростной страстностью он занимался с ней сексом перед камином в гостиной, а потом нежно ласкал на роскошной кровати в хозяйской спальне, стараясь не причинить ей боль и защитить ее от любой опасности, чего бы ему это ни стоило. Он был заворожен бледным огнем ее красоты, повержен ее бурным темпераментом. Он любил ее так часто и такими разнообразными способами, что в конце концов колодец опустел. И, когда в нем не осталось ничего, кроме потребности быть ближе к ней, он затих.
Джесси чувствовала, что им нужно поговорить, но боялась вступать в темный лес их прошлого. В этих зарослях было расставлено слишком много капканов, тайных ловушек и безмолвных, поджидающих своих жертв, призраков. Ей хотелось многое узнать, о многом спросить, но, если она сделает это и если он ответит ей, разве не будет она обязана отвечать на его вопросы?
Теперь они сидели перед потрескивающим камином в парадной гостиной, потягивая «Курвуазье». Занавески скрывали их от прохладной туманной ночи, и Джесси поняла, что настало время посмотреть призракам в лицо. В противном случае пропасть между ними скоро станет слишком широкой, чтобы ее можно было преодолеть.
Особенно ей хотелось расспросить Люка про его отношения с ее сестрой. Насколько она знала, Шелби с ним жила.
– Шелби сказала мне, что она жила здесь, – сказала она как можно более обыденным тоном. – Как ты думаешь, она вернется?
Люк держал свой бокал обеими руками, завороженный отражением огня в золотом бренди.
– Все возможно, – ответил он. – Тут ее вещи.
– А ты хочешь, чтобы она вернулась? Люк без колебаний покачал головой.
