Маманта, в свете слабо мигавшей на столе масляной плошки она увидела объединителя земель русских, правителя Руси, князя Олега Вещего!
Не в силах вымолвить и слова, княжна медленно опустилась на лавку подле стены.
Олег велел:
– Выйди, Стемид. Поговорить нам с ней надо.
Светорада продолжала молча смотреть на него. Олег мало изменился: все тот же высокий витязь– варяг с гордой осанкой, все те же светлые волосы до плеч и аккуратная борода, тот же спокойный взгляд зеленоватых глаз. Может, только морщин у него стало побольше, да сутулился князь немного. Ну и одет был скорее как купец, а не воин – в длинный, темного сукна опашень,[138] светлую рубаху с вышивкой у ворота и опушенную куницей круглую шапочку.
Князь прижал руку к сердцу и, чуть склонив голову, произнес:
– Здравия тебе и радости, княжна Светорада Смоленская, блистательная севаста Ксантия.
Она только и смогла, что кивнуть. А затем вдруг встрепенулась:
– Вы понимаете, как опасно и безрассудно вам появляться здесь?
Он чуть усмехнулся:
– Раз тревожишься за меня – значит, ты еще наша.
– А вы бы встретились со мной, если бы сомневались?
– Стемид за тебя головой ручался.
И тут у Светорады стало нехорошо на душе. Олег знал, как влиять на нее.
Князь Олег Вещий всегда появлялся в самые ответственные периоды ее жизни. По его воле она стала невестой Игоря Киевского, он позвал ее отца в поход на угров, где Эгиля Золото постигла нежданная кончина; при Олеге Вещем ее мать, Гордоксева Смоленская, пожелала уйти в Ирий[139] вслед за мужем и Светорада осталась сиротой. Он повелел, чтобы юная княжна отказалась от своих прав на Смоленск ради великой цели – объединения Руси. [140] Ему преданно служат ее братья Ингельд и Асмунд, даже Стема сказал: «Учти, я для него все сделаю». А Олегу что человек, что былинка. Смотрит поверх голов ради поставленных им целей. Вот и сейчас он дал понять, что ее Стема может головой поплатиться, если что… А вот что? Неужто Вещий не ведает, что, даже поселившись в Палатии, она не предаст ромеям русского князя? Тогда какой же он Вещий, если не понимает этого?
Она не знала, что отразилось на ее лице, но Олег сказал:
– Мне есть что предложить тебе, чтобы не таила на меня обиду. Знаю, не всегда мы ладили, но ведь и врагами не были. Ныне же ты вознеслась так, как я и предвидеть не мог. Не стала княгиней Руси – стала почти кесариной ромейской. А вот Стема твой остался при мне. Я ценю его, мне нужны такие, как он, и ради этого я даже закрыл глаза на его предательство, забыл, как он оскорбил меня и моего воспитанника Игоря, выкрав тебя перед свадебным пиром. Знаешь, сколько мне после вашего самовольства пришлось усилий приложить, чтобы Смоленск покорился единой Руси?
От напряжения у Светорады заболели скулы. Но когда она заговорила, голос ее звучал спокойно:
– Так вы все знали?
Он чуть кивнул.
– Да, знал. Знал, что не ты будешь княгиней Руси. Но в то время, когда дело шло к вашей с Игорем свадьбе… непросто все было. Однако же потом улеглось. А когда Стемид– Лодьир вдруг возник как ни в чем не бывало, да еще и со своим хирдом, мне уже ни к чему было поминать былое. К тому же Русь нуждается в таких людях, как твой Стрелок. И я даже возвысил его, приблизил к себе. Теперь же готов пойти на ряд с тобой, Светорада. И если я закрыл глаза на то небрежение, какое ты проявила к моему родичу Игорю, то и ты забудь прошлые обиды. Вспомни, что ты славянка, что наша. Ибо нам необходима твоя помощь. Ты живешь среди правителей ромейской империи, у тебя есть возможность помочь Руси. И если все сладится… я даже готов вернуть тебе Смоленск. При условии, что захочешь…
Смоленск! Град на холмах над текучим Днепром, еловые боры и густые дубравы, пестреющие цветами луга и березовые рощи, веселые смоляне и… Но где это все? А где она! И Светорада спросила почти с вызовом:
– Думаете, мне Смоленск теперь важнее титула севасты?
Олег придвинулся к ней, посмотрел внимательно:
– Да, далеко ты ушла от той девочки, которая весело плясала перед гостями на дворище Смоленского терема. Но ведь та девочка все еще жива в тебе, раз ты прибегаешь к своему Стрелку из золотых чертогов Палатия?
От его слов в глазах Светорады заблестели слезы. Да, та девочка все еще жива в ней. И ни почести, ни высшее положение, ни богатство не значат для нее столько, сколько покой и радость в душе. Но она заставила себя встряхнуться, заметив Олегу, что и в нем осталось что– то от варяжского бродяги, каким много лет назад он явился на Русь, если теперь, став могущественным князем, он рискует своим положением и жизнью, прокравшись тайком в город своих врагов.
Она говорила с ним на равных и была несколько удовлетворена, заметив, как по обычно замкнутому лицу Олега промелькнула взволнованная тень, как он встал и шагнул в темноту узкой комнаты, словно бы переводя дыхание. А вернулся – был уже спокоен.
– Ну, если ты меня так понимаешь, думаю, мы сговоримся.
«Мой отец любил его, – вспомнила Светорада. – Моя мать его почитала, мои братья у него в услужении, Ольга и Игорь при нем, вся Русь… Русь, которую он сделал мощной и единой, перестав платить дань иным находникам. И Стема ему предан».
Поэтому Светорада только и спросила: что ей надлежит сделать?
Олег заговорил негромко:
– Когда вернувшиеся после разгрома и осрамы русские купцы поведали, как ты помогла им во время мятежа, я понял, что в Константинополе у Руси есть преданный человек. Плохим бы я был князем, если бы не имел в лагере врагов своих людей. И ты не единственная, уж поверь мне. Но ты высоко стоишь, ты многое можешь. Для начала я хочу посвятить тебя в свои планы. А планы эти таковы: Русь пойдет на Царьград, чтобы помститься за то, как к ней отнеслись. Ибо то, что случилось… Вот и ляхи раз за разом поминают про то, и хазары над нами смеются, и печенеги дикие считают, что мы слабы, если ромеи позволяют попирать наших людей. Но Русь крепнет, становится сильной и готова доказать, что может постоять за себя. Вот этого я и хочу… Хочу, чтобы все знали: Русь и ромеев сумеет поставить на место.
Светорада медленно поднесла руки к лицу. Ей было страшно. Понимала, что за словами о чести Руси последуют сполохи войны, кровавой и жестокой. Она глубоко вдохнула. Оба молчали. Ночь была тихой, и в приоткрытое окошко влетали привычные звуки почивавшего южного города: выводили свои трели сверчки, где– то вдали слышалась перекличка ночной стражи, ветер шумел листвой, время от времени стихая.
– Некогда Русь уже ходила на Царьград, – негромко произнесла Светорада. – Князья Аскольд и Дир пытались грозить ромеям, но их разметали. И на Руси до сих пор вспоминают, какой стон и плач стояли в Киеве, когда горестная весть достигла берегов Днепра.
– Так все женщины говорят. Им страшны поражения мужей. И все же все помнят, что Русь ходила на Царьград и устрашила его!
– Вы не понимаете! – рассердилась Светорада. – Ромеи ценят и уважают только себя, все остальные для них просто варвары.
– Но ведь именно варвары свалили великий Рим.
Откуда ему было знать о таком в его языческих, только недавно смирившихся с единым правлением племенах? Вещий… Не такой уж он и кудесник и ведун, просто многое изучил и умеет использовать. Но все же такая глыба, как империя… и Русь?
– На Руси сейчас есть немалая сила, княжна, – спокойно говорил Олег, опускаясь на лежанку и прислоняясь спиной к плетеному коврику, висевшему на стене. – Все русские племена, несмотря на различие между ними, уже ощущают себя единым народом. И они собираются в великое воинство. Русь еще такого не знала! Ибо в это войско вступили как ждущие воинской славы варяги, так и словене отважные, вошли в эту рать и знающие свое дело поляне, и чудь северная, а еще кривичи смоленские и полоцкие. И меря пошла, даже древляне обиды забыли и обязались с нами на сечу отправиться. А еще к нашей рати дулебы примкнули и вятичи, что под мою руку не идут, но прославиться в походе хотят. Также и хорваты
