– Уверена, – печально проговорила она. – Если Ник выживет и я буду ему по-прежнему нужна, то буду принадлежать ему.
Доусон помолчал, потом заговорил:
– Если этот негодяй будет с тобой плохо обращаться, если он когда-нибудь солжет, обманет или причинит тебе боль, я забуду о своей отставке и убью его.
Жесткость, прозвучавшая в голосе Доусона, поразила ее, но гораздо меньше, чем то, о чем он невольно сообщил.
– Отставка?
Он почесал переносицу. Без очков ее бывший жених казался бледным и похожим на мальчишку.
– Я завязываю со своей работой, – сказал он. – Хватит. Я столько всего натворил, особенно по отношению к тебе, что самому тошно.
– Но, Доусон…
– Дело гораздо хуже, чем ты думаешь, Ли. Когда я узнал, что Пола – убийца, только тогда я увидел, до чего докатился. Я бы всем пожертвовал, чтобы выиграть дело против Монтеры. И так и сделал. Я пожертвовал тобой. – Он помолчал. – Я люблю тебя, – наконец выговорил Доусон. От переполнявших эмоций его голос сел. – До этого момента я даже не знал, насколько сильно.
Аи не знала, что сказать. Ей хотелось остановить его, но ему явно нужно было выговориться.
– Прости меня, Доусон…
– Не надо. Я все это заслужил, вел себя как последний мерзавец. Я растоптал все – наши отношения, судебный процесс. В какой-то момент я даже следил за Полой Купер, – признался он, – но не потому, что подозревал ее в убийстве. Меня беспокоила исходившая от нее угроза, ведь Дженифер могла ей что-то рассказать. Пола была убийцей, а мне это даже и в голову не пришло.
– Дженифер Тейрин?
Ли вспомнила замечание Полы про отношения Доусона с той моделью.
Он колебался, не зная, продолжать или нет.
– Узнай уж все, – наконец сказал он. – Я покривлю душой, если скажу, что случившееся лежало тяжким грузом на моей совести все эти двадцать лет. Нет. Тогда я думал, что поступаю правильно. Теперь я знаю, что ошибался. Черт, я вообще ничего не знаю!
– Двадцать лет назад? Ты говоришь о суде над Ником?
– Да. – Доусон надел очки. – Я только начинал работу в офисе прокурора, когда поступило дело Монтеры, его обвиняли в убийстве и изнасиловании. Мне поручили побеседовать с Дженифер Тейрин, которая оказалась паршивой овцой в семье с большими связями. Тейрины дружили с окружным прокурором, и пока я с ней разговаривал, пришло сообщение, что если она расскажет в суде всю правду, то банда с ней поквитается. Ли захотела убедиться, что все поняла правильно.
– Ты говоришь о ее показаниях, что она была с Ником, когда их застал главарь банды, и тогда он напал на Ника?
– Совершенно верно. Она собиралась сказать, что Монтера убил главаря в целях самозащиты, но я дал ей ясно понять, что произойдет, если она это сделает. Я объяснил, что банда будет считать ее ответственной за смерть своего главаря, потому что это она обманула его с Ником и спровоцировала нападение. Она знала, на что способны эти люди. Она сама была свидетелем разных жестокостей и на суде рассказала совершенно другую историю.
– И все ей поверили?
– Все, кроме, конечно, Монтеры, но его, еще одного подонка из баррио, никто не слушал. Мы предотвратили репрессии банды в отношении ни в чем не повинной семьи, которая – какое совпадение – имела высокопоставленных друзей. Я поступил правильно, по крайней мере это свидетельствует о том, каким я был рациональным. Я продолжал поддерживать связь с Дженифер, время от времени помогал ей деньгами… в ответ на ее молчание. И все было прекрасно, пока несколько месяцев назад она не сообщила мне, что больше не может жить с этой ложью. Она собиралась рассказать Нику всю правду и попросить у него прощения. Она заверила, что мое имя не всплывет. Она хотела только очистить свою совесть. Он тяжко вздохнул и потер подбородок.
– Мне показалось, я отговорил ее от этой затеи, но, видимо, нет. Когда она погибла, я действительно считал, что это сделал Ник, особенно когда увидел тело.
«Интересно, – подумала Ли, – не было ли столь страстное стремление Доусона добиться обвинения Ника частично продиктовано желанием защитить себя?» Он знал, что Дженифер могла в любой момент рассказать Нику правду, не умолчав и о роли Доусона, а это значило, что и у самого Доусона был мотив желать им обоим смерти.
– Я снял свою кандидатуру, – сказал он. – И подал в отставку. Я уйду по истечении своего срока.
– И чем займешься? – спросила Ли. Она чувствовала по отношению к нему то же самое, что и к Поле. Не важно, что он сделал, она не хотела, чтобы он страдал.
– Не знаю. Я устал от этой крысиной гонки. Может, построю домик в горах, буду ловить рыбу. Может, стану продавать автомобили.
Он издал звук, похожий на смех, но в нем прозвучала боль. Он отказывается от всего, поняла Ли. Возможно, он только сейчас и осознал, что любил ее, но свои политические амбиции он любил не меньше. Ей стало грустно, но она понимала, что он принял верное решение. Доусон стремился к власти и престижу, но все это были ложные цели, и поэтому его справедливость всегда оставалась под вопросом, этика его поступков зависела от людей, занимающих более высокое положение.
– Хочешь поесть? – спросил он. – Может, хотя бы шоколадку? – В комнате ожидания стояли автоматы по продаже шоколада. – Или что-нибудь из кафетерия? Наверное, у них есть сандвичи и кофе.
На Ли навалилась усталость, и она откинулась на жесткую пластиковую спинку зеленого диванчика.
