— Они мне помогают… — мисс Бомонт запнулась. Она с величайшим почтением относилась к античным авторам, и ей очень хотелось объяснить миссис Вортерс, какой от них прок.
Форд пришел ей на выручку:
— Ну конечно, они вам помогают. В античных текстах масса полезных советов. Например, как от всего увиливать.
Я выразил надежду, что мой юный друг не намеревается увильнуть от чтения Вергилия.
— Нет, правда! — воскликнул он. — Вот, предположим, этот тип, длинноволосый Аполлон, идет учить тебя музыке. Что делать? Проще простого: бац — и ты в лавровых зарослях. Или, допустим, следующий урок — общее природоведение. И, допустим, тебе неохота его учить. Берешь и превращаешься в тростник.
— Мне кажется, у Джека ум за разум заходит, — изрекла миссис Вортерс.
Однако мисс Бомонт поняла намеки, надо сказать, довольно остроумные, и подхватила:
— А Крез?[9] Во что надо превратиться, чтобы сбежать от Креза?
Я поспешил внести поправку в ее познания в мифологии.
— Мидас,[10] мисс Бомонт, а не Крез, — сказал я. — И не вам надо превращаться, а он вас превращает. В золото.
— Да уж от Мидаса не увильнешь, — подтвердил Форд.
— Нет, погодите, — запальчиво начала мисс Бомонт, которая учила латынь не больше двух недель, однако не постеснялась бы поправить и университетского профессора.
Не дослушав, Форд принялся ее дразнить:
— Не увильнете, не увильнете, от Мидаса не увильнете! Догонит, прикоснется — и готово, выплачиваете ему тысячу процентов золотом. Превращаетесь в золотой слиток в форме юной красавицы.
— Вот еще! — воскликнула мисс Бомонт со своей обычной кокетливостью. — Касаться меня? Да я не дамся!
— А он вас и не спросит!
— А я не дамся!
— А он и не спросит!
— А я не дамся!
— А он не спросит!
Мисс Бомонт схватила том Вергилия и шмякнула им Форда по голове.
— Ивлин, Ивлин, — запротестовала миссис Вортерс, — вы забываетесь! И вы так и не ответили на мой вопрос. Какой вам прок от всей этой латыни?
— А вам, мистер Форд, какой прок от латыни?
— Мистер Инскип! Какой нам прок от вашей латыни?
Так я оказался вовлечен в этот извечный спор. Существует множество превосходных аргументов в пользу изучения латыни, но они трудно запоминаются, а мы к тому же сидели на самом солнцепеке, в горле у меня пересохло, хотелось чаю. Однако платный учитель не может не выступить в защиту латыни — это подорвало бы основу его существования. Поэтому я снял очки, подышал на них и сказал:
— Дражайший Форд, как вы можете задавать подобные вопросы?!
— Нет, с Джеком мне все ясно, — сказала миссис Вортерс. — Ему надо готовиться к вступительным экзаменам. Но вот зачем Ивлин учить латынь, этого я не понимаю.
— И все же вы неправы, миссис Вортерс, — сказал я, целясь в нее очками, которые все еще держал в руке. — Я с вами решительно не согласен. Мисс Бомонт в известном смысле абитуриентка нашей цивилизации. Ей тоже предстоят своего рода экзамены, и латынь — один из них. Чтобы постичь современный мир, надо знать, из чего он возник.
— А зачем ей постигать современный мир? — не унималась несносная дама.
— Ну знаете! — парировал я, звучно прихлопнув дужки своих очков.
— Нет, мистер Инскип, не знаю! Так что вы уж потрудитесь объяснить мне, зачем все это надо. Меня тоже заставили в свое время пройти через всех этих Юпитеров, Венер, Юнон, я их до сих пор помню. И, между прочим, со многими из них приключались совершенно, неприличные истории.
— Классическое образование, — сказал я сухо, — не сводится к одной лишь античной мифологии. Тем не менее мифы сами по себе тоже имеют определенную ценность. Пусть это только чьи-то сны, но ведь и сны не лишены ценности.
— Мне тоже снятся сны, — сказала миссис Вортерс, — но у меня хватает благоразумия не пересказывать их.
К счастью, в этот момент нас прервали.
— Да здравствуют сны, господа! — произнес позади нас могучий мужской бас, и к нам присоединился хозяин, Харкурт Вортерс — сын миссис Вортерс, жених мисс Бомонт, опекун Форда и мой работодатель. Мне надлежит называть его мистер Вортерс. — Да здравствуют наши бесценные сны! — повторил он. — Весь день я препирался, спорил, торговался, и вот прихожу домой и застаю вас на лужайке за таким безоблачным, таким мирным, таким идиллическим занятием, как изучение латыни… — он не договорил и, опустившись на стул подле мисс Бомонт, завладел ее ручкой.
— «Ах ты дурачок, боги-то живут в лесах», — пропела она.
— Что такое? — нахмурился мистер Вортерс. Свободной рукой юная ученица указала на меня.
— Вергилий, — пояснил я с запинкой. — Перевод посредством разговорной лексики…
— Ах, вот что! Разговорный перевод поэзии. — Улыбка снова осветила чело мистера Вортерса. — Ну, если в лесах живут боги, тогда понятно, почему леса такие дорогие. Я приобрел сегодня рощу Иное Царство.
Сообщение это вызвало повальный восторг. Буки в Ином Царстве действительно не уступают лучшим букам Хертфордшира, к тому же роща и луг перед ней давно уже неприятной зазубриной нарушали округлость очертаний поместья Вортерсов. Вот почему мы так обрадовались. Один лишь Форд хранил молчание, потирая ушибленное Вергилием место и тихонько улыбаясь самому себе.
— Судя по цене, которую с меня взяли, там на каждом дереве сидит по богу. Впрочем, в этой сделке цена не имела для меня никакого значения. — Он взглянул на мисс Бомонт и добавил: — Вы ведь, кажется, любите буки, Ивлин?
— Я всегда забываю, которые из них буки. Вот такие? — и она воздела руки к небу, свела кисти вместе и вытянулась всем телом, изображая тонкий и гибкий ствол. Изящное зеленое платье затрепетало, словно прошелестели бесчисленные листья.
— Голубушка! — воскликнул влюбленный мистер Вортерс.
— Нет, — сказал Форд. — Это береза.
— Ах да, конечно. Значит, такие? — она привела в движение свои юбки, на секунду повисшие в воздухе обширными зелеными кругами, точно слоистая крона бука. Взглянув в сторону дома и убедившись, что слуги ничего не заметили, мы дружно рассмеялись и объявили, что она рождена для варьете.
— Да, такие я очень даже люблю! — воскликнула она и изобразила еще один бук.
— Я так и думал, — кивнул мистер Вортерс, — я так и думал. Роща Иное Царство — ваша.
— Моя?!
Ей никогда еще не дарили таких подарков, и она даже не сразу поняла.
— Да, напишем купчую на ваше имя, и вы ее собственноручно подмахнете. Примите рощу в знак моей любви и нашей помолвки. В добавление к кольцу, так сказать.
— Так теперь она моя? И мне там можно делать все, что я захочу?
— Все, что вам заблагорассудится, — улыбаясь подтвердил мистер Вортерс. Она набросилась на него с поцелуями. Потом расцеловала миссис Вортерс. Она не обошла бы и нас с Фордом, но мы выставили локти. Известие о том, что она стала землевладелицей, ударило ей в голову.
— Значит, она моя. Я могу там гулять, работать, жить. Собственная роща! Моя навеки!
— На девяносто девять лет она в вашем полном распоряжении.
— На девяносто девять лет?.. — Я вынужден отметить, что в голосе ее прозвучала нотка разочарования.
— Голубушка, уж не надеетесь ли вы прожить дольше?
