Р. Ф.: Джералд Херд разжег много костров. Хьюстон Смит сказал, что его первое озарение произошло в результате прочтения одной из книг Джералда Херда.
М. С: На самом деле одно из моих духовных озарений произошло в процессе чтения его «Подготовки к молитве» Чтение этой книги привело меня к спонтанному психоделическому опыту, когда я вдруг обнаружил себя в сверкающем, ошеломляюще чудесном свете Это длилось недолго, но я больше никогда ничего подобного в своей жизни не испытывал. Это было как вспышка.
Р. Ф.: И ты ведь по роду своих занятий был далек от того, что называется мистицизмом. Насколько мне известно, ты был инженером-электриком?
М. С: Да, я был инженером, но на протяжении нескольких лет я был участником упомянутого семинара «Секвойи». В то время, о котором мы говорим, я был с ними уже пять лет и входил в состав плановой комиссии. У меня уже был спонтанный мистический опыт с ними, я погружался в глубокие медитации и изучал мистицизм. Я читал все, что мог достать. И книги Джералда Херда были открытием, и «Подготовка к молитве» особенно много значила для меня.
Р. Ф.: Международный фонд продвинутых исследований был одним из первых институтов, созданных для экспериментального исследования возможностей использования психоделических наркотиков для решения творческих проблем, духовного роста личности и психотерапии. Ты можешь рассказать, чем вы там конкретно занимались?
М. С: Ну, я не уверен, что ты очень точен в своем определении. Я не припомню, чтобы в то время проводились какие-то работы по исследованию проблем творчества. Я был абсолютно не знаком с тем, что происходило в Европе, до тех пор пока не приехал к Хоф-манну в 1963-м, а потом к Лернеру в Германию и Сэн-дисону в Англию. Хофманн сказал мне, что это два самых лучших исследователя. Но еще до того была проделана большая работа в Канаде, Хэмфри Осмондом в Уэйбурне и Абрамом Хоффером в Саскатуне. Эти двое пользовались всевозможными канадскими фондами для работы в области психического здоровья. Эл Хаб-бард тесно сотрудничал с ними в этой работе. Потом Хаббард присоединился к Дж. Россу Маклину, у которого была небольшая психиатрическая больница возле Ванкувера. И они начали применять ЛСД для лечения алкоголизма. Любой, кто хотел, мог прийти и принять участие в экспериментах. Они проработали там несколько лет вместе. После ухода Хаббарда МакЛин еще несколько лет работал в этом направлении. Хаббард решил основать независимо от Маклина кабинет терапии с психиатром в Ванкувере. Я иногда бывал у него и принимал участие в исследованиях. У нас были мечты создать сеть ЛСД-клиник по всему миру. Следующим местом был Менло-Парк, где я создал некоммерческую корпорацию и клинику, после своего ухода из АМРЕХ. У нас были два отдельных кабинета. Чарлз Сэ-видж был у нас медицинским директором, а доктор Джон Шервуд постоянным медицинским консультантом, и мы проводили там сеансы с 1961-го до 1965-го. Мы начали этот проект с Шервудом. Потом Хаббард пригласил Сэвиджа на роль медицинского директора. К тому времени мы проработали только несколько месяцев. Сэвидж расширил исследования и собрал команду из Роберта Могара, который был профессором психологии в Государственном колледже Сан-Франциско, Уиллиса Хармана, профессора машиностроения из Стэнфорда, и Джеймса Фэйдимэна, психолога. Эти трое были там главные. Вскоре к нам присоединился и Боб МакКим из Стэнфорда. Он очень интересовался исследованиями в области креативности.
Р. Ф.: Ты все время используешь слово «клиника», но ваша работа не была сугубо клинической. Вы же занимались не только терапией.
М. С: Клиника была открыта для публики. Любой мог принять участие в экспериментах. И со временем она все более ориентировалась на конкретную терапию, поскольку чем более известной становилась наша работа, тем меньше людей хотело приходить к нам. Приходили уже совсем отчаявшиеся, так что наши лечебные группы становились все более сложными, с точки зрения патологии. Но Сэвидж принял решение продолжать работу с любым контингентом.
Р. Ф.: Ваша программа отличалась от той, которая имела место в Пало-Альто, в Госпитале для ветеранов армии, где зацепило Кена Кизи с Алленом Гинзбергом?
М. С: О, то был почти чисто фармакологический эксперимент. Они давали людям различные лекарства, чтобы узнать, какой будет эффект. На самом деле, Лео Холлистер, который принимал участие в исследованиях в Госпитале ветеранов, был настроен сильно против нашей работы. Он совершенно не понимал, чем мы занимаемся. Он глубоко презирал всякую мистику и к тому же недолюбливал Хаббарда.
Р. Ф… Ходили слухи, что их проект проходил по заказу ЦРУ.
М. С: Очень может быть. Никто не видел их контрактов. Но Холлистер был человек их типа. Была еще одна группа в Пало-Альто. Клиника в Пало-Альто была феноменально знаменита благодаря своему директору, Расселу Ли. Он был тем, кто содействовал включению одноруких в медицинскую социальную программу.
У них была обычная клиника, в которой лечились тысячи пациентов. И в этой клинике они создали научно-исследовательский институт, кажется, он назывался Исследовательский центр Пало-Альто, его возглавлял врач по фамилии Джексон, и они проводили кое-какую работу с ЛСД. У них работало немало психиатров и психологов. Карл Прибрам там впервые принял ЛСД. У него было на пять с плюсом, лучше всех. Грегори Бейтсон тоже с ними работал. У многих из них были ужасные опыты. Вот что значит придавать такое значение психомиметической теории — эти психиатры принимают ЛСД и получают психотические кошмары. Знаешь правило Абрама Хоффера: «От психоделиков хуже всего бывает: 1) священникам, 2) психиатрам, 3) психологам». Это люди с большим мнением о своем статусе.
Р. Ф.: Когда, после своего психоделического опыта, ты решил открыть клинику в Менло-Парк, какие у тебя были виды на будущее? Чем, как ты думал, могли стать ЛСД и другие психоделики для нашего общества?
М. С: Я уже говорил, что считаю ЛСД величайшим открытием, когда-либо сделанным человеком. У него огромный потенциал, потому что сознание бесконечно. ЛСД открывает ресурсы сознания. Поскольку сознание — это самый важный аспект человеческой природы, что может быть важнее вещества, которое освобождает эти огромные, бесконечные возможности, в нем сокрытые? Вскоре после моего первого психоделического опыта я принял решение посвятить остаток жизни изучению психоделиков: распространять понимание возможностей психоделиков. Мой первый опыт имел место в апреле 1956 года. Но настоящее откровение у меня было в 1959-м, когда я открыл, что я на самом деле Бог. Буддисты не особенно любят подобные взгляды, но это были мои переживания.
Р. Ф.: Приблизительно в то же самое время и Тим получил свое первое озарение. Тим впервые принял кислоту летом 1960-го. Когда ты впервые повстречался с Тимом и какие у тебя были впечатления?
М. С: Давай я лучше сначала расскажу, как познакомился с Диком Алпертом. Он приезжал в Пало- Альто. У него были знакомые в Стэнфорде, в том числе Джим Фэйдимэн, который и организовал нашу встречу. Джим был знаком с кембриджской группой и рассказывал о них много хорошего. Таким образом мы познакомились с Диком Алпертом, и он нам очень понравился. Позже Эл Хаббард ездил к ним в Гарвард и, когда вернулся, сказал: «Майрон, мы должны пригласить Лири и Холлингсхеда на наш консультативный совет». У меня не было особой охоты приглашать незнакомых мне людей, так что сам я этого не делал. А потом Тим сам приехал, думаю, это было весной 62-го, и я был им очарован. Он был чрезвычайно харизматичной, яркой личностью. Мы прекрасно провели время вместе. Не буду вдаваться в детали, но я съездил в Сан-Франциско, где мы встретились и опять провели какое-то время вместе. После этого у меня не было колебаний по поводу включения его в консультативный совет, чего не могу сказать о Холлингшеде. С Тимом же у нас были гениальные отношения.
Р. Ф.: И когда же они начали портиться?
М. С: Я бы не сказал, что они вообще когда-либо портились.
Р. Ф.: Спасибо, что внес ясность. Да, даже в том исьме, где ты ругаешь его, ты делаешь это в очень любящем тоне.
М. С: Нет, я никогда не ссорился с Тимом. Хотя я жожалею по поводу многих его поступков. Я думаю, он вывал сильно неправ. Мы с Абрамом Хоффером приехали на конференцию в Сан-Франциско летом 1966 -го.
Лири был невероятно популярен. Я помню, он вышел на сцену в белом блейзере и белых, в красную полоску, штанах Он обратился к публике с речью — его обычный способ говорить полуправду и возбуждать
