— Конечно.
— В момент смерти все испытывают экстаз, и смерть сливается с жизнью в одно целое. Что ты думаешь по этому поводу?
— Не знаю. Я не верю, что смерть — это выход, но недавно я хотела, чтобы эта жизнь прекратилась.
— У меня это было много раз. Слушай, давай заключим соглашение…
— Что это за запах? — Машина была наполнена дымом, и из мотора доносились какие-то стуки.
— Открой окно. Я забыл, что глушитель сломан. Других машин не было. — Холодный ночной воздух из окна разогнал дым, но стук из мотора стал громче.
— Что ты сказал? — Мне надо было кричать, чтобы он услышал меня.
— Давай поедем вместе.
— Куда?
— Всюду. Почему ты не приехала в Миллбрук, когда я тебя приглашал?
— Тогда мне не надо было спасаться.
Голубые глаза дружески улыбались. «И чего бы тебе хотелось теперь?» — спросил он.
— Чувственного удовлетворения и умственного восторга.
— Чего еще?
Я взглянула на него. Красивый профиль, сильные руки на руле. Проницательный пламень в глазах, раньше темные, теперь седые волосы. Очень красив. «Любить тебя, я думаю».
Полная луна в Водолее, августовская ночь. Мы повернули и проехали через ворота, по мосту, по туннелю из деревьев. Окна большого белого дома горели красным и синим цветом, замок с башнями, окруженный бесчисленными акрами лесов, озер, садов и развалин. Здесь были все элементы мифа и сказки, и хозяин всего этого в изысканной манере распахнул передо мной дверь замка. Он проводил меня наверх, в башенную комнату. Слегка улыбнулся. И ушел, спустившись вниз по лестнице.
Когда я проснулась, был теплый летний день. Я вдыхала аромат белых цветов воскового дерева, увивающего окно, забывала обет одиночества, принятый было мной, вспоминая, как прошлой ночью чувствовала его сквозь пол. Я чувствовала его всю ночь, слушая его шаги по коридорам замка. Я мечтала о бессонном муже в алых одеяниях в каменной палате подо мной.
Я хотела бы узнать его лучше. Он казался мудрым.
Был уикенд в Миллбруке и семинар. Темой были техники Гурджиева. Дом был полон гостей, купивших билеты на два дня лекций, световых шоу, «теорий расширяющегося сознания», как было написано в брошюре. Было здесь и телевидение. Днем Тим вращался в офисном кресле, рассыпая метафоры стоявшим перед ним слушателям.
— Нужно потерять ум, чтобы начать пользоваться головой, — объяснял он улыбаясь.
— И как часто у тебя… — Он остановил меня взглядом. Как я осмелилась задавать ему вопросы? Я была только учеником.
Вечером мы гуляли с двумя собаками по дорожкам парка. Вдоль дороги росли высокие клены. Мы дошли до железных ворот на границе имения. Средневековая колокольня возле ворот была резиденцией Фло и Мэйнар-да Фергюсонов. Она — мудрая женщина, мать пятерых детей, он — экстраординарный музыкант. Я еще раньше познакомилась с ними в Миллбруке и сразу искренне полюбила. Юмор и красота Фло и добродушие и заслуженная репутация Мэйнарда как лидера одной из нескольких самых известных джазовых групп вносили веселье и элемент богемного шика в жизнь небольшого миллбрукского сообщества. Мы распили с ними бутылку вина, шутили и веселились, пока с неохотой не вспомнили, что надо идти в главный дом, на вечернюю лекцию.
На обратном пути мы с Тимом остановились возле небольшой дозорной башни на мосту, чтобы полюбоваться спокойной гладью озера. Мы поцеловались, сначала робко, потом уверенно. Сладкий поцелуй. Обещание. Я не еду в Калифорнию.
Юго-западная комната была театром для гостей. В субботнюю ночь Майкл Холлингшед показывал слайды, Ралф Метцнер ставил кассеты с музыкой. Тим сидел, скрестив ноги, на ковре возле роскошного камина и командовал парадом, говоря, где кому из гостей и нашей команды стоять. У всех у нас были роли. Сценарий был такой: космический корабль, кислород на исходе, жить осталось пять минут, что вы напишете в письме домой?
Кое-кто пошучивал, несколько человек исповедовались в грехах. Большинство говорило о любви и семье, потом наступил черед капитана Тима. Он прочистил горло. И тут перегорели пробки. Свет погас. Микрофон умер.
— Кто-нибудь, принесите света, — сказал он раздраженно. Но все были слишком в улете, чтобы шевелиться.
Я прошла через комнату и села рядом с ним. У меня было чувство, что я совершила рискованное путешествие. Мэйнард и Фло предложили мне подушку, из тех, что лежали на полу. Я почувствовала любовь к ним и желание быть полезной, а также гордость от того, что мне удалось безопасно пересечь эту большую комнату, все больше чувствуя действие ЛСД, которое было в вине.
— Ты принесла свечу?
— Нет, но вот спички.
Но тут появился какой-то свет. Майкл Холлингшед, чье чувство юмора можно описать как причудливое, был в шотландском килте, по которому бегали мигающие огни. Наверное, он хотел развеселить всех, но ничего, кроме испуга, его непристойные прыжки на трамплине вызвать не могли. Так завершилась эта лекция.
Я лежала в постели перед распахнутым окном, за которым было полночное небо, и ломала голову над переделанным Тимом стихотворением Лао-цзы, когда он сам вошел в комнату. Я махнула рукой в сторону стихов, лежащих на кровати.
Ворота нежной тайны Постоянно открыты, Ворота нежной тайны Будь нежен с ней, Не причини ей боли.
— Почему «боли», и что ты имел в виду под «потерять разум»?
— Я расскажу тебе сказку, — он погасил свет. — Жили-были три принцессы. Их отец, король, задал им загадку. Кто угадает, чего хочет каждая женщина, та и будет лучшей из принцесс, — его голос нежно убаюкивал меня. Он словно гладил меня по коже. Я чувствовала его, этот голос, и чуть не упустила конец сказки: «…и ведьма ответила: 'Женщина хочет полного подчинения себе'».
Я была удивлена. Он словно сдавал себя мне, на милость победителя. Я не чувствовала, что полностью готова к этому, но его руки и голос обещали нежность и наслаждение.
Мы разрисовали каминную стену пересеченными треугольниками, посадили в нишу золоченого Будду, вставили искусственные рубины в глаза гипсовому льву и после этого провели наш первый ЛСД-трип вместе. Он притащил кассеты с записью ламы, кашляющего высоко в Гималаях, и несколько других. Он никогда не слышал моего приятеля Дилана, и я пела ему в ухо: «Awl I really want to doooo, is baby be friends with you!»
«Целью является достижение психоделического или экстатического опыта без использования наркотиков. Методом является интенсивное десятичасовое погружение в программное стимулирование сенсорной, эмоциональной, интеллектуальной, художественной, философской составляющих, которые воспроизводят опыт ЛСД».
Мы были на дороге. Караван из автомобилей, набитых оборудованием: Дон Сайндер, Майкл, Ралф, Тим и я. Мы были чем-то вроде странствующего цирка. Мы снимали номера отелей или частные квартиры, покрывали стены индийскими тканями, устанавливали проекторы и юпитеры, ежедневно проходя сквозь нервную систему двадцати и больше человек, не считая себя самих. Восьмидесятилетние ведантисты, райхианцы, поклонники Викки, епископиане, проповедники американского образа жизни, мистические домохозяйки, задумчивые мыслители, широкий спектр оккультистов в поисках просветления. Ралф размеренно и монотонно читает ритуальные тексты, способствующие расслаблению. Тим объясняет свою теорию о том, что «надо покинуть ум, чтобы использовать голову». Я сижу за проектором, который показывает на стене яркие цветовые пятна, слушая его голос, скользящий по длинному красному тоннелю. Кислотно-красному. Загипнотизированная, я мурлычу его стихи вместе с ним. «Ты можешь плыть через вселенную твоего тела и при этом не заблудиться? Все забыть, раствориться?»
