знакома с ним, чтобы досконально знать его привычки. Прихватив в качестве десерта яблоко, Майра поковыляла обратно в свою комнату, напоминая самой себе диснеевскую ведьму, подарившую Белоснежке отравленный плод. Правда, ведьмы всегда горбатые, а она – нет: спина у нее прямая и гладкая. Отражение в зеркале показывало Майре прямую линию позвонков, но при ходьбе ей приходилось кособочиться из-за короткой ноги, и девушка ощущала себя горбуньей.
Едва она оказалась у себя, как послышался звук открываемой двери, и в гостиную вышел Кейн – в полотенце, обернутом вокруг бедер. Майра ясно рассмотрела его, пока он шел к окну, желая взглянуть на ночной город. «Боже мой, до чего он красив»! – пронеслось у нее в голове. Длинный торс Кейна покрывали волосы, тянувшиеся от линии горла по мощной, широкой груди и уходившие сужающейся полоской под полотенце. Волосы росли также на его икрах, бугрящихся мускулами, словно он стоял на носочках. «Какой он сильный и мужественный с виду, – подумала Майра, – гораздо красивее плоскогрудых самцов из журнальчиков Говарда». Кейн был настоящим, в буквальном смысле этого слова, мужчиной – из плоти и крови, и находился на расстоянии всего протянутой руки... Он походил на медведя, такого красивого- красивого медвежонка...
Майра постаралась успокоить дыхание, чтобы он ее не услышал. Девушке казалось, что ее дыхание слышно всему дому. Кейн наклонился к объективу телескопа, и полотенце свалилось на пол.
«Боже! – мысленно ахнула Майра. – Как он огромен! И прекрасен. Господи, до чего же он прекрасен! И это в спокойном состоянии? Господи, да такую красоту стыдно прятать под одеждой»! Она впервые в жизни видела наяву мужскую плоть.
Кейн забавлялся с телескопом, но Майра едва осознавала, что он делает. Ей только хотелось, чтобы он вечно стоял около окна – обнаженный и не знающий стыда, как Адам.
Но телескоп быстро надоел Кейну. Слишком быстро, по мнению Майры. Он потянулся, затем, уперев ладони в поясницу, прогнул спину, выставив таз в направлении Майры. «Боже!» – мысленно простонала она. Кейн, не наклоняясь, поднял полотенце пальцами ноги, перехватил его рукой, и направился к себе в комнату. Мускулы на его ягодицах играли при каждом шаге.
«Господи, как бы удержать его, – думала Майра. – Может, сказать, что я могу показать ему интересные виды в телескоп? Или предложить чашку горячего молока от бессонницы? Или просто сорвать с себя ночную рубашку и разлечься перед ним на полу?»
В конце концов она плюхнулась на кровать, но возбуждение не давало девушке заснуть. Она знала, что займется мастурбацией, но даже после этого все равно не сможет заснуть. Он здесь, в ее квартире, проносились в голове Майры лихорадочные мысли. Сильный и дикий мужчина, который так ее возбуждает. Здесь, на расстоянии вытянутой руки, в нескольких секундах ходьбы через гостиную, за дверью, в кровати ее матери. Она может преодолеть эту дистанцию меньше, чем за минуту. Может, но не станет этого делать.
Интересно, выйдет ли он завтра ночью взглянуть на город? Пусть завтра ему снова не удастся заснуть, молилась Майра, тогда у нее тоже случится бессонница.
11
Пока Хэтчер излагал данные, добытые на имевшихся в списке подозреваемых, Беккер ел. Он выдвинул условие, чтобы они встретились в кафетерии, а не в кабинете Хэтчера, по трем причинам: во-первых, в кабинете Хэтчера он немедленно оказывался в подчиненном положении; во-вторых, ему не хотелось иметь перед глазами исключительно Хэтчера и похвальные грамоты, развешанные на стенах его кабинета; и в- третьих и последних, он выбрал местом встречи кафетерий, поскольку знал, что это вызовет у Хэтчера раздражение.
– Я слушаю, слушаю, – сказал Беккер, провожая взглядом новых посетителей.
– Что-то непохоже, – проворчал Хэтчер.
– Я, да будет тебе известно, слушаю ушами, а не глазами.
– Ну, хоть это у тебя, как у людей, – фыркнул Хэтчер.
– Ты говорил, что один из пятнадцати подозреваемых умер, – сказал Беккер. Он откусил от сэндвича, глядя при этом на Хэтчера, затем его взгляд снова уплыл в сторону.
Хэтчер сверился со списком.
– Да, он умер от сердечного приступа у себя дома на следующий день после посещения паспортной службы. Один арестован и помещен в городскую тюрьму Монреаля за то, что пырнул кого-то ножом во время пьяной драки в баре.
– Это не наш мальчик, – сказал Беккер.
– Откуда ты знаешь?
– Человек, которого мы ищем, не настолько глуп, чтобы ввязываться в пьяные драки. Иначе никто не платил бы ему по два миллиона долларов. Что еще?
– Шестеро сейчас находятся за границей. Один в Англии, один в Австралии, остальные – в различных европейских странах. Мы проверили всех шестерых. Все они путешествуют со своими паспортами.
– Значит, остается семеро.
Хэтчер дернулся.
– Я тоже умею считать.
– Так это же здорово, Хэтчер. Видишь, как много у нас с тобой общего: мы оба слушаем ушами и умеем отнять восемь от пятнадцати. Но не стоит обольщаться этим поверхностным сходством. Оно еще не повод для сближения.
– Я лично буду только счастлив сохранить с тобой чисто деловые отношения, – буркнул Хэтчер.
– Вот и отлично. Что об оставшихся семи?
– Мы сумели установить местонахождение и побеседовать с тремя из них. Один бывший поджигатель, второй – офицер канадской армии, ударивший подчиненного. Третий двадцать лет назад убил свою жену и всего пять, как вышел из заключения.
– Вычеркни всех троих.
– Почему? Все они склонны к насилию. С какой стати их вычеркивать из списка подозреваемых?
– А с той, что ты их нашел. Наш мальчик не стал бы убивать ради паспорта, чтобы потом пассивно дожидаться, пока ему начнут задавать вопросы. Так его можно было бы раскрыть в два счета. Он окажется одним из исчезнувших. Расскажи мне о них.
– Это четверо, чье местонахождение в данный момент неизвестно. Лестер Гэннон разыскивается в течение шести лет за разбой, вооруженный разбой, разбой с попыткой убийства и так далее. У него список прошлых арестов длиной с твою руку. Последние шесть лет успешно скрывается от правосудия. Мне он импонирует, как возможный кандидат.
– Дальше. – Мимо столика прошла женщина лет сорока. Беккер проводил ее одобрительным взглядом.
– Рикард Финкбайнер. Родился в Германии, постоянно проживал в Канаде с 1984 года. Политической деятельностью не занимался, не арестовывался и к суду не привлекался. Его отпечатки попали в картотеку, когда он регистрировался для получения вида на жительство. Неизвестно местонахождение в течение последних двух лет.
– Где он жил в Германии?
– В Бонне, но родился в Лейпциге в Восточной Германии.
– Этот тебе тоже импонирует?
– Он родом из Восточной Германии. Пересек границу Западной Германии, когда ему было двадцать три – достаточный возраст, чтобы ему успели внушить определенную идеологию и соответственно обучить. Он тихо просидел два года в ФРГ, переехал в Канаду, затаился еще на пять лет, показав, что он безвреден и достоин доверия, затем бесследно исчез. Да, он тоже подходит на роль вероятного кандидата.
– Дальше.
– Мойша Пинтер. Израильтянин, проживает в США по студенческой визе. Аспирант механико- инженерного факультета Рочестерского Технологического института. В документации паспортной службы нет
