– ... я знаю, что тебе хочется, чтобы я продолжил ласку.
– Ты прав, – подтвердила Карен. – Фактически, если у тебя есть желание продолжить...
– Но есть действия, которых ты от меня не ждешь, – прервал ее Беккер более серьезным тоном, – которые тебе неприятны, которых ты стесняешься, как бы возбуждена ты ни была...
Карен резко села и оперлась на спинку кровати.
– Да, есть.
– Кто-то поступал с тобой подобным образом, не так ли? Кто-то делал с тобой нечто, чего тебе не хотелось.
– Я не желаю об этом говорить.
– И это был не твой муж. Ты слишком сильная, чтобы позволить кому-то помыкать собой. Это с тобой делали в детстве.
– Не желаю об этом говорить, – мрачно повторила Карен.
– Хорошо, – уступил Беккер. – Я только показывал тебе, как ты просила, каким образом я это делаю.
– Что именно, охотишься или занимаешься любовью? – почти неприязненно спросила Карен.
– В обоих случаях сходный процесс, но разный результат, – чуть погодя ответил Беккер.
Карен сложила руки на груди.
– Значит, занимаясь со мной любовью, ты анализируешь мои сексуальные реакции? Очень мило.
– Я не анализирую, это идет не от интеллекта. Я чувствую. Чувствую то же, что чувствуешь ты. И когда я делаю или начинаю делать определенные вещи, я чувствую твое сопротивление. Твой страх. Наши страхи редко зарождаются после взросления: большинство из них сохраняются у нас с детства. Поэтому я предполагаю, что кто-то делал с тобой что-то отвратительное в детстве.
– У тебя тоже сохранились детские страхи?
– О, да, – рассмеялся Беккер.
– Какие?
– Ты мне скажи.
– Я не знаю, – пожала плечами Карен.
– О-о, – разочарованно протянул Беккер. – Ладно.
– Откуда мне знать? – удивилась Карен. – Мы с тобой едва знаем друг друга.
– Ладно, не будем об этом. Я подумал, ты сумеешь мне сказать. Ладно, это не имеет значения.
– Почему ты решил, что я могу распознать твои детские страхи? Потому что я агент ФБР? Или ты думаешь, занятия любовью помогают мне лучше разбираться в людях?
– Нет, не только и не столько потому, что ты агент ФБР. Хэтчер совсем не разбирается в людях, если взять известный нам обоим пример. Я подумал, ты, может быть, другая.
– Почему?
– Потому, что ты не хочешь быть такой, как все, – сказал Беккер.
– Я не хочу быть такой, как все?
– Очень. Вот Хэтчер хочет быть, как все. Обычным человеком, обладающим властью, но обычным.
– А ты, значит, не хочешь быть, как все?
Беккер пожал плечами.
– Полагаю, это мое дело. Возможно, я неправильно в тебе разобрался. Возможно, ты тоже хочешь быть, как все.
Карен скользнула обратно под одеяло и некоторое время глядела в потолок.
– Ты правильно во мне разобрался, – сказала она в конце концов, – А ты боишься темноты.
После этого Беккер надолго замолчал. Карен даже начала подозревать, что он заснул или не расслышал ее.
– Как ты узнала? – спросил он наконец.
– Ты сам сказал мне об этом, когда мы познакомились. Ты тогда пришел с какой-то тренировки в «Комнате По». К нам подсел Финни, начал восхищаться тобой и потом спросил, как тебе удается свободно ориентироваться в темноте. Ты ответил, что для этого надо преодолеть свой страх перед ней.
– Люди обычно не верят, когда я это говорю, – заметил Беккер.
– Я поверила, – сказала Карен. – Я поняла, что ты говоришь совершенно серьезно и что ты не хочешь, чтобы я верила в серьезность твоего объяснения.
– К своей же пользе, – бросил Беккер. Карен не знала, как его понимать.
– Ты и сейчас боишься?
– Нет, мне хватает уличного света, чтобы видеть твое лицо. Меня пугает только полный мрак.
– Полный мрак трудно отыскать.
Беккер грустно рассмеялся.
– Приходится постараться.
– Что он с тобой делает в темноте? – спросила Карен.
Беккер снова надолго затих, потом спросил:
– В какой?
– В самой непроглядной.
Беккер тяжело вздохнул.
– Я не хочу говорить об этом.
– О'кей.
Приподнявшись на локте, Беккер взглянул на Карен сверху вниз.
– Откуда ты узнала, что в темноте мне является мужчина?
– С женщинами ты ведешь себя свободно, – пояснила Карен.
Усмехнувшись, Беккер опять откинулся на подушки.
Они лежали, слушая тишину. Когда Карен случайно коснулась руки Беккера, он инстинктивно дернулся, потом расслабился под ее ладонью.
– Твоей вины в том не было, – сказала девушка. – Ты это понимаешь, да?
– Да.
– Что бы он ни делал, твоей вины в том не было. Ты был всего лишь маленьким ребенком.
– Знаю.
– Мне понадобилось очень много времени, чтобы понять эту простую истину про саму себя, – призналась Карен.
Беккер потянулся к ней, и они обнялись. Когда они начали ласкать друг друга и загорелись в пламени страсти, Карен позволила своим ощущениям слиться с ощущениями Беккера.
Второй раз ее любили по-настоящему, осознала она, и впервые по-настоящему любила она.
К счастью, телефон зазвонил после того, как все закончилось.
Карен гладила спину Беккеру, пока он разговаривал с Финни.
– Простите, что беспокою вас в такой час, – извинился Финни. Беккер взглянул на светящийся циферблат – полночь. Они провели в постели три часа, – но вы просили немедленно сообщать вам, как только появится что-то необычное.
– Не стесняйся, Финни. Выкладывай, что там у тебя.
– Передай ему мои наилучшие пожелания, – прошептала Карен и хихикнула. – Нет, не надо, после сегодняшнего у меня, пожалуй, не осталось наилучших пожеланий.
Беккер перекинул трубку к другому уху и заткнул ей рот подушкой.
– Я нажал на Министерство Финансов, и они пообещали напомнить крупным банкам о необходимости сообщать о всех вкладах на сумму больше десяти тысяч долларов наличными. Мы же в свою очередь напомнили им об их подмоченной репутации и недавно предъявленных обвинениях в отмывании грязных денег в Майами и Нью-Йорке.
Беккер позволил молодому человеку выговориться, хотя все это было прекрасно ему известно. Для Финни наступил звездный час. К тому же он заслужил право на маленькую компенсацию за тяжелую, нудную и скучную работу, которую проделал.
– Директор Маккиннон со своей стороны тоже присовокупил несколько веских слов.
