подумал, что, пожалуй, мы сейчас позабавимся. – Там будет удобнее. Чайком вас угощу… – И она еще раз подмигнула нам.
– Домовушка! – позвал я, когда Лада с лейтенантиком ушли в комнату и закрыли за собой дверь. – Лада чаю попросила!
Домовушка с легким стуком упал на пол и встал уже в гуманоидной своей ипостаси.
– Ась? – спросил он. – Ты меня звал, Коток? – Когда Домовушка был тараканом, он плохо слышал.
– Лада, говорю, чаю просила. Она там с лейтенантом. Так что сервируй на двоих.
– Вошел-таки! Ах же ты заячья печенка! Не повезло мальцу, – сокрушенно покачал головой Домовушка. – Однако же белявый, и глаза сини, и опять же казенный король, может, Сам?..
– Кто? Что? – каркнул, влетая в кухню, Ворон. Его новые перья отливали синевой, и весь он был свеженький, чистенький и помолодевший. – Что тут у вас опять случилось?
– Милицейский околоточный у нас, чаек вот ему сейчас подавать буду, – отозвался Домовушка, отодвигая кашу на край плиты. – Вы позавтракаете или опосля уже?
– А кто сам, кого ты имел в виду, когда говорил, что «сам»?
– Витязь Светлый али жених ея суженый, Добрый молодец, кто ж еще?
Я почувствовал своеобразный укольчик в области подреберья. Левого подреберья, если быть точным. Там, где у котов – так же, как и у людей, – находится сердце. Вначале я удивился и даже забеспокоился – уж не загорал ли я, не надорвал ли этим ужасным ночным боем сердечную мышцу? Но, поразмыслив, понял, что с моей сердечной мышцей все в порядке, а укол в области сердца проистекает от банального и вульгарного чувства ревности. Я ревновал нашу Ладу к этому белобрысому. Нет, не нравился мне этот плюгавенький тощий лейтенантик с его фуражечкой, голубыми глазками, белыми волосиками и пластиковой папочкой. Мне не верилось, что мощный дух Светлого витязя может быть заключен в столь невзрачной оболочке. Опять же, такая непрезентабельная наружность никак не тянула на Добра молодца, суженого наследной княжны.
Пес, кажется, разделял мое мнение: он недовольно проворчал что-то неразборчивое и пошел в комнату посмотреть, как там Лада управляется с лейтенантом. Я последовал за ним.
Лада усадила лейтенантика в низенькое кресло перед журнальным столиком, сама села в кресло напротив, спиной к окну. Лейтенант, таким образом, сидел к окну лицом, а к двери и ко всем нам, соответственно, спиной. Поэтому Домовушка и Ворон, просунувшие головы в комнату и рассматривавшие лейтенантову спину, ему, лейтенанту, были не видны. К тому же он был занят – сгорбившись над столиком, писал что-то. Я вспрыгнул на спинку его кресла и заглянул ему через плечо. Он составлял протокол: «Гражданка такая-то, проживающая там-то и там-то, столько-то лет, судимостей не имела…» И так далее. Данные он переписывал из Ладиного паспорта, время от времени задавая ей вопросы. Когда я вошел, он интересовался работой Лады, и почему она сегодня не на службе, и кто открыл дверь, впуская в квартиру Пса, когда он, лейтенант, поднимался по лестнице, и почему ему, лейтенанту советской милиции, которая, как известно, всех нас бережет, открыть не пожелали.
Лада наморщила лобик.
– Ну, я не знаю, кто впустил Пса – мало ли кто… – сказала она, поразмыслив. – А вам они не открыли, потому что меня не было дома.
– Значит, кроме вас, Лада Велемировна, и гражданки Светловой Мармидонтии Кондратьевны, в квартире проживает кто-то еще? Но в домовой книге нет отметки о прописке…
– Да, конечно, я же вам сразу сказала. А что прописка им нужна, в первый раз слышу.
– Лада Велемировна! – Лейтенантик откинулся на спинку кресла, чтобы укоризненно посмотреть в голубые ее глаза, и прижал спиной мой хвост. Я взвыл.
– Ну вот, Кота придавили! – воскликнула Лада. – Осторожнее, пожалуйста!
– Извините, Лада Велемировна, но у нас в стране существует определенный порядок: все граждане должны быть прописаны по месту жительства, а вы говорите, что не знаете. Вам же не десять лет, в конце концов!
– Нет, – задумчиво произнесла Лада, – не десять…
Я прыгнул к ней на колени, она погладила мне спинку и почесала за ушком. Я мурлыкнул.
– Пожалуйста, пригласите всех проживающих в квартире сюда с их документами.
– Все, пожалуй, не смогут, – так же задумчиво сказала Лада, – и документов почти ни у кого из них нет…
– Еще и без документов! – радостно, даже, я бы сказал, хищно, вскричал лейтенантик, и глазки его голубые заблестели. – Вы понимаете, что занимаетесь укрывательством лиц без определенного места жительства, то есть являетесь содержательницей притона, говоря официальным языком, Лада Велемировна!
– Но я не знала, что им нужны документы!
– Незнание закона не освобождает от ответственности! – отрезал лейтенантик и снова склонился над протоколом. Я полюбопытствовал. Он писал: «В працесе разгавора выяснелось…»
В этот момент Домовушка, по-старушечьи повязавший платком свою лохматую голову, втащил поднос, уставленный чашечками, плошечками, блюдечками и горшочками. Варенье – вишневое, яблочное, брусничное – было в блюдечках, мед – липовый, гречишный цветочный и бог весть еще какой – в горшочках, а на тарелочках – и печенье, и крендельки с маком, и сушки, и тоненько нарезанный вчерашний пирог с грибами…
– Давайте лучше чай пить, – предложила Лада радушно, – а потом уже знакомиться будем с домочадцами. Иначе остынет все. Домовушка, неси самовар.
– А самовар неставленый, – сказал Домовушка хмуро, – у нас угольев-то нету… Я чайничек сейчас принесу.
