желали сообщить добровольно, – сказал Борланд. – Но я просто бил этих людей. Кулаком под дых. Как правило, трех-четырех ударов хватало. Так было честно. Эти же… Они вели себя как самые настоящие чернокнижники. Точно хотели скопить как можно больше волшебной силы, мучая всех этих магов и людей.
– Но ведь маги могли дать отпор! – не выдержал Заффа. – Могли собраться вместе и нанести удар по своим врагам! Да они бы камня на камне не оставили от этой, как ее… Церкви!
– Действительно, почему такого не случилось? – поинтересовался Индалинэ.
– А почему маги Схарны до сих пор не взяли под свой контроль все здешнее мироздание? – вопросом на вопрос ответил землянин. – Те волшебники, в отличие от инквизиторов, не считали себя носителями добра и справедливости, но являлись таковыми на самом деле. Разве могли они развязать войну с половиной человечества, зная заранее, чем она закончится? Не могли. Единственное, что им оставалось – так это помогать тем, кто решил остаться в человеческих городах и селах. Тем, кто надеялся на то, чем большинство людей, к сожалению, в полной мере не обладает – на человечность. Вовсе не обязательно было творить зло, чтобы пасть жертвой молвы, за которой следовала инквизиторская расправа. В глазах искоренителей, а чуть позже – и всех остальных, злодеями были и белые маги, и черные, и темные со светлыми тоже…
– Четыре категории? – Заффа удивленно вскинул брови. – Ну, с белыми и черными все ясно. А темные и светлые – это что-то новенькое. Разъясни, будь любезен.
Андрей покачал головой.
– Ты ошибаешься, полагая, что тебе все ясно насчет белых и черных, – сказал он. – Да, черные маги Земли, как и схарнийские, являются адептами зла. Но еще большими негодяями я бы назвал наших белых…
– Трудно, должно быть, жить там, где негодяй сидит на негодяе, – иронично произнес Борланд.
– Очень сложно, – согласился Королев. – Даже если ты – маг. Людям приходится гораздо тяжелее.
– И все же, кто такие светлые и темные? – любопытство бородатого биланца было сегодня неиссякаемым.
– Со светлыми все очень просто, – сказал Андрей. – Это земной аналог белых магов Схарны – борцов со злом, вершителей добрых дел. Разница состоит лишь в том, что на Земле маги не столь активно помогают людям – неважно, бескорыстно или за плату. Что же касается темных… – Королев на несколько секунд замолчал. – Тут, пожалуй, будет посложнее. Давайте-ка выпьем, а потом я постараюсь найти нужные слова.
Немощный старик с редкими сальными волосами и растрепанной бородой лежал на давно не стиранной постели, глядя в потолок пустыми, ничего не выражающими глазами. На прикроватной тумбочке стояла тарелка с недоеденным куском мяса – судя по запаху, он уже начал протухать – и засохшим ломтем черного хлеба. Над отвратительным 'натюрмортом', жужжа, роились мухи.
Случись вы в этой комнате, вам и в голову бы не пришло, что некогда ее жалкий обитатель по праву носил звание самого могущественного волшебника в Биланском герцогстве.
Тем не менее, так оно и было. Маг по имени Ганри, много лет назад с отличием окончивший столичную Академию, еще не так давно считался во владениях Фирена самым блестящим специалистом в области боевой магии.
Его стихией был огонь. И, поскольку уж реальных боев в жизни городских волшебников не было и в обозримом будущем не предвиделось, Ганри использовал страшные губительные заклятия в мирных целях. Весьма успешно использовал.
Он зарабатывал на жизнь, устраивая масштабные 'огненные потехи' в Билане и других городах герцогства. Ганри превращал в развлечение то, что было предназначено для убийства – правда, прежде, чем начать этим заниматься, он разработал методику, позволяющую сделать номера безопасными для зрителей. Серебристые фейерверки и стаи прекрасных малиновых птиц, битвы огненных великанов, драконы и фениксы – вот чем был знаменит волшебник Ганри, вот за что его когда-то любили.
Стремительное падение, всего за несколько месяцев превратившее мага в старую развалину, началось в январе нынешнего года, когда Ганри впервые задумался о том, что заслуживает гораздо большего, чем имеет.
Нет, денег-то ему хватало с лихвой. Огненное шоу неизменно пользовалось огромной популярностью. К тому же, в Биланском герцогстве у Ганри практически не было конкурентов. Местные маги считали таких, как он, предателями идеалов, променявшими бескорыстное стремление к новым знаниям на тугую мошну. Не то что бы коллеги сторонились Ганри и не подавали ему руки при встрече. Но никому из них и в голову бы не пришло заниматься тем же, чем и он.
Горькие думы, что начали в определенный момент одолевать Ганри, были характерны для очень многих магов – но мало кто из них следовал за звучащим в запретных мечтаниях голосом.
Он возжелал власти.
Ведь это же так просто – явиться однажды в замок к герцогу, который ни бельмеса не смыслит в магии и не сумеет себя защитить. А после – угрозами или пытками заставить его отречься от власти и передать ее Ганри. А можно – и это было бы лучше всего – править краем из-за спины Фирена, став этаким 'теневым герцогом'. Плетя интриги, расширять свои владения вплоть до тех пор, пока под его пятой не окажется вся Арлания.
И это линь для начала…
Вот только осуществить эти дерзкие планы кое-что серьезно мешало. Запрет на использование волшебной энергии в дурных целях был вбит в сознание Ганри слишком крепко. Биланец готов был стать магом-отсупником, он страстно желал этого, но… никогда не смог бы сделать решающий шаг. Это противоречие разрывало волшебника на куски. Огонь, пылавший в его груди, был во сто крат сильнее того пламени, которое Ганри мог исторгнуть из своих ладоней и глаз. В приступах бессильной ярости маг скрипел зубами так сильно, что те в конце концов начали крошиться. Ганри очень просто мог бы восстановить их, но… почему-то не стал этого делать. Бушевавший под крышкой черепа ураган диких мыслей мешал ему сосредоточиться на чем-то другом, включая собственное здоровье и элементарную гигиену.
С начала текущего года во внешнем облике Ганри произошли значительные перемены. Из крепкого и цветущего пожилого мужчины маг превратился в того самого гнусного дряхлого старикана, что валялся сейчас в обветшавшей комнатушке, вдыхая 'аромат' тухлого мяса. Пытаясь загасить терзавшую его жажду при помощи вина и эля, Ганри стал алкоголиком. Сбережения, которые он сделал за долгие годы выступлений, стремительно таяли. Всякий, кто хоть что-нибудь понимает в жизни, при взгляде на бывшего народного кумира сказал бы: для этого парня уже все кончено. Да что там – все чаще именно так думал и сам Ганри…
Как ни странно, именно упадочническое настроение и помогло ему в итоге обзавестись какой-никакой, но властью. Для начала – властью над умами нескольких посетителей таверны 'Три подковы', на посиделки в которой у волшебника покамест хватало средств. После трех бутылок крепкого вина у Ганри развязывался язык, и маг начинал проповедовать о грядущем конце времен. Сам того не желая, опустившийся маг попал в самую точку – приблизительно в то же время Билана переживала неприятности, связанные с Кладбищем криков. Город оказался во власти страха, и на этом фоне 'откровения' Ганри, содержание которых он сам наутро помнил в лучшем случае наполовину, нашли не так уж мало приверженцев, которые не отвернулись от 'учителя' и после того, как в Билане вновь воцарился порядок.
Но дни относительного везения продлились недолго. Ганри еще только прикидывал, какие дивиденды может принести ему наличие этой маленькой армии учеников, когда громила-бард Феликс положил конец собраниям в 'Трех подковах'. После того, что устроил там этот толстяк, никто из любителей трепотни Ганри, уж верно, до конца жизни не переступит порог заведения Фаргуса. Да и домой к волшебнику его бывшие слушатели не пойдут – слишком уж сильно Феликс их перепугал.
Жаль. Очень жаль. Могло бы выйти что-нибудь путное с теми парнями.
Но вот она – очередная странность. Позорное фиаско в 'Трех подковах' заставило Ганри сбросить с глаз пелену ядовитого дурмана, с которой он жил все последние месяцы. Посмотрев на себя трезвыми глазами, волшебник ужаснулся. Он даже едва не наложил на себя руки, поняв, во что превратилась его несчастная жизнь.
