Кирилл ехал домой из Экс-ан-Прованса, и отчего-то ему было тревожно. Он гнал на максимальной скорости – надо как можно скорее попасть домой. Там что-то стряслось. Он вспоминал, не оставил ли невыключенными какие-то приборы. Нет, вроде бы нет. Может, в дом забрались воры? Не так уж часто, но все-таки подобные случаи бывают. А может, что-то с Маркизом? Подрал какой-нибудь зверь или бродячая собака? Что-то я тут бродячих собак не видел. Но ведь есть же они… И уже в пяти километрах от дома у него вдруг заглох мотор.
Он выругался и открыл капот. Возился долго, но ничего не смог сделать. Между тем уже темнело. Надо бы вызвать механика. Ладно. Брошу ее тут, пойду пешком, быстрее будет. Он любил ходить пешком, наслаждаясь красотой пейзажа. Весной тут цветут поля лаванды, серебрятся оливковые рощи на мягких холмах. Покой и красота. Но покоя не было, а значит, и красота не радовала. Да к тому же смеркалось. Не беги, говорил он себе, собьешь дыхание, будет только хуже. Поспешишь – людей насмешишь. И потом, возможно, что-то действительно произошло, но не обязательно в доме. Может, в Москве? Что-то случилось с Тусей? У Нинки телефон давно не отвечает, куда-то, вероятно, уехала, и неизвестно, нашла она Тусю или нет. Неужто я ее потерял навсегда? От этой мысли хотелось выть. И он гнал ее прочь. А может, ничего еще не случилось, а только должно случиться? Но вот вдалеке он увидал свой дом. Пожара, слава богу, нет, и на том спасибо. Если бы в дом полезли воры, здесь уже была бы полиция, ведь дом на сигнализации. После криминальной Бразилии он и тут установил сигнализацию, просто по привычке… Стало все-таки легче. Ага, вот и Маркиз бежит навстречу. Слава богу, все в порядке. Он подхватил кота на руки.
– Ну что, брат, соскучился? Ты здоров? Нос вроде бы холодный…
И вдруг в наступившей темноте он увидел, что на крыльце кто-то сидит. Сердце гулко забилось. Это точно женщина… Он бросился бегом. Неужто Симона приехала без предупреждения? На нее это не похоже. Нет, этого просто не может быть… У меня галлюцинации… Он подбежал к дому. На крыльце, сжавшись в комок, видимо от вечерней прохлады, сидела Туся. Она спала! Он перекрестился, хотя не был верующим. Видение не исчезло.
– Туся! – крикнул он, но крик застрял в горле и вышел хрип. Он сглотнул комок. – Туся!
Она подняла голову.
– Это я, Кира, – как-то по-домашнему просто сказала она. – Ничего что я так, без звонка?
В ответ он молча взял ее на руки и понес в дом. Она была легкая и бесконечно родная. Она вздохнула, уткнулась носом ему в шею и подумала: он не в свитере, просто в рубашке, но все равно… И я не вижу его глаз, но все равно и так понятно…
А утром, когда они завтракали во дворе под тенистым деревом, она вдруг вспомнила:
– Кира, а почему ты свои рисунки назвал «Галлюцинации серой собаки»?
– Что? – переспросил он, наливая ей вторую чашку чаю. – Какие галлюцинации?
– Ну мы с Маринкой так поняли, у нас с французским не очень.
Он вдруг согнулся пополам от хохота.
– У вас с французским не очень? У вас с французским совсем хреново, Тусечка! Серия рисунков называется «Бред сивого кобеля»!
– Это ты сивый кобель?
– А кто же?
– Но почему сивый?
– Почему кобель, ты не спрашиваешь?
Она вдруг залилась краской и лукаво посмотрела на него.
– Нет, не спрашиваю.
