Он не стал садиться с нею рядом на диван, а сел так, чтобы видеть не столько экран, сколько ее лицо. Ему была интересна ее реакция. Балерина, например, через четверть часа уснула. Но Элла и не думала спать. Она то и дело восклицала:
— Боже, какая прелесть, какая мордочка! Ой, я не могу, так хочется его пожамкать! Господи, с ума сойти! Митя, он и вправду разбился? Да?
— К сожалению. Потом выяснилось, он был больной, словом, не жилец.
— Жалко его. Ой, а как же это…
Фильм шел сорок пять минут и смотрелся на одном дыхании. Элла была в полном восторге. Он видел, что восторг совершенно искренний. Ему довелось слышать уже немало восхищенных отзывов от специалистов-зоологов и кинематографистов, но почему-то восторг этой женщины, немного наивный, доставил ему огромное удовольствие.
— Но как же вы это снимали? Сколько времени?
— В общей сложности больше года.
— С ума сойти! А вы их трогали?
— Конечно!
— Они приятные на ощупь?
— Да нет, не слишком, а когти у них — просто ужас! Так что особенно жамкать не рекомендуется, — засмеялся он.
Она вдруг залилась краской.
— Бабушка так говорила…
— Все, мадам, пошли на кухню, ужин готов.
Стол на просторной кухне был уже накрыт.
Из духовки пахло жареной курицей.
— Садись, я сейчас.
И он торжественно вытащил из духовки глубокий противень, на котором стояла бутылка с насаженной на нее курицей.
— «Курица в полете»? — расхохоталась Элла.
— Откуда ты знаешь? — обескураженно спросил он..
— Так это, можно сказать, мое коронное блюдо!
— Серьезно? — огорчился он.
— Более чем.
— Очень простое блюдо, удобное… — словно бы оправдывался он. — Собственно, не надо ничего уметь, сунул в духовку, и все, главное — не спалить. Кстати, я научился этому у.., бывшей жены.
Она практически не умела готовить.
— Отважная женщина!
— Почему?
— Я сегодня утром видела по телевизору, как она готовила наперегонки с итальянским профессиональным поваром.
— Лира?
— О нет, Зоя Звонарева!
— Ты с ней училась в школе?
— Разумеется. Только она переделала себе нос.
— Переделала нос? — ахнул он.
— Ну да. Раньше он у нее был длинный и тонкий, а теперь какая-то пимпочка!
— С ума сойти, я не знал… Она мне не говорила… Слушай, а что же она там готовила?
— Какую-то пакость. И еще утверждала, что все ее мужья с восторгом это ели.
— Совсем офонарела!
— Митя, давайте уже есть курицу!
— Ох, прости, прости! Но ты так меня удивила, — бормотал он, снимая курицу с бутылки и довольно ловко разделывая ее. — А знаешь, чего она сегодня от меня требовала? Чтобы я пришел к ней и изобразил любящего мужа в передаче «Пока все дома».
— Очень в ее духе. Плюнь в глаза — божья роса.
Но боюсь, мы сейчас начнем перемывать ей косточки, а это все-таки не слишком способствует пищеварению.
Он расхохотался и положил ей на тарелку курицу и рис, аппетитно пахнущий карри.
— Ну как?
— Вкусно, — сказала Элла вполне искренне.
Кроме двух фиников утром и одного куска кекса на работе, она сегодня ничего не ела. Да и в предыдущие дни столько готовила, что почти не могла есть.
— Мне Славка говорил, что ты готовишь какие-то чудеса… А я так примитивно тебя кормлю.
— Ну почему примитивно? Рис просто потрясающий! Дайте рецептик!
Как с ней приятно есть, она совсем не жеманится и так явно получает удовольствие от этого процесса…
— Знаешь, давай в ближайшие дни сходим в какой-нибудь хороший ресторан! Мне так нравится, как ты ешь… Помню, я студентом по уши влюбился в одну девочку. Мы учились во ВГИКе — я на операторском, она на актерском. Красоточка была, надежды подавала, я млел как идиот и решил, что женюсь, пока не увели… Пригласил домой познакомить с родителями. Мама постаралась, наготовила всего, она у меня тоже кулинарка великая. А Вика пришла, от всего отказалась, мама рассердилась, папа стал ее уговаривать, и тогда она согласилась съесть «разве что немножко оливье»! Возмущению мамы не было предела.
— Может, она стеснялась?
— Да то-то и оно, что нисколько. Просто она считала, что получать удовольствие от еды — дурной тон. С тех пор у нас в семье, когда кто-то плохо ел, говорили: ну возьми хотя бы «немножко оливье»!
— И вы не женились на ней?
— Нет, — рассмеялся он, — мама умела так высмеять моих девушек, что я сразу терял к ним интерес.
— А как же Лира? Ваша мама ее не раскусила?
— Видишь ли, когда я на ней женился, родители работали за границей и я их поставил перед свершившимся фактом. Надо было видеть мамино лицо. Но мы ведь не хотели о ней говорить… Элла, да ты совсем спишь.
— Дайте мне чашку кофе, я проснусь.
— Зачем? Если хочешь спать, спи.
— А вы обещали отвезти меня.
— Как скажешь! Я потому и не предлагал выпить, догадывался, что ты запросишься домой.
— Спасибо. За все большое спасибо. Мне у вас очень понравилось. И фильм ваш просто потрясающий… И кот!
В машине она почти сразу уснула. Он смотрел на нее с грустью. Боже мой, какая женщина, как с ней легко и просто. Она совсем ничего из себя не строит. С ней уютно даже в машине. Вот она спит, посапывает рядом, а у меня в душе разливается опасное тепло… Нет, Митяй, опомнись! Это сейчас она милая, уютная и беззащитная, а потом… Кто знает, какие жабы могут обнаружиться под этой прелестной оболочкой… Ты уже однажды купился на милую бесшабашность, бытовую неприхотливость Лиры. А что оказалось? Нет, хватит с меня. Да и зачем я-то ей нужен? Она еще молодая, ей надо замуж, она такая домовитая, она задушит меня своей заботой, разбалует, я буду из всех экспедиций стремиться к ней под крыло, а она в один прекрасный день меня этим крылом и прихлопнет. Да и вообще, я не способен к нормальной семейной жизни. Зачем давать женщине надежду, если знаешь, что не сможешь ее оправдать? Тем более такой женщине. Она цельная натура, сколько лет любила какого-то уголовника, может, и сейчас еще любит… Но как к ней тянет…
Как хочется вот сейчас остановить машину и накинуться на нее… А может, просто объясниться с ней по-честному, сказать — так и так, я не могу жениться, не хочу обманывать, согласна принимать меня таким — отлично, нет — очень жаль и давай расстанемся без лишних драм. Ах боже мой, зачем ты, Митяй, опять
