– Прекрати реветь!
– Я думала, ты за меня порадуешься, а ты... Ты по себе судишь, что тебе стоит соврать и выдумать любое оправдание – ты же писатель, сам всегда врешь и на других думаешь... – И вдруг слезы у меня высохли. Меня пронзила нехорошая догадка. – А ну, посмотри мне в глаза! Ты сам небось тут по бабам таскался, это тебе стыдно, и ты решил на меня напасть! Так, да? Признайся, я ведь все равно узнаю!
– О да, нападение – лучшая защита! Теперь я во всем виноват! – противно усмехнулся он.
Но мне показалось, что я не так уж далека от истины. Что же это делается? Ведь мы любим друг друга, и вот все рушится! Нельзя, нельзя этого допустить! Надо спасать любовь!
Я набрала воздуху в легкие и сказала:
– Никита, что мы с тобой делаем? Ты не веришь мне, я начинаю не верить тебе... Ну пожалуйста, давай успокоимся, поговорим, неужели мы не сможем понять друг друга? Чем хочешь клянусь, ничего плохого я не делала, честное слово! Ну почему ты мне не веришь? Все так и было! Ты же не удивился, что такой модельер, как твоя Тина Примак, носит мое пончо, так почему ты не веришь, что мой букет мог понравиться хозяину магазина как профессионалу?
В его глазах мелькнуло сомнение и, как мне показалось, надежда. И я бросилась закреплять успех.
– Если хочешь знать, он предложил мне приехать в Милан вместе с мужем на три месяца, чтобы учиться там... Ты ревнуешь меня к нему, но это глупо...
– Послушай, я же не слепой, я вижу на этих фотографиях, как он на тебя смотрит!
– Так это же он смотрит, а не я! Я-то на него никак не смотрю!
– То есть ты признаешь, что он в тебя влюблен?
– Я об этом ничего не знаю! Я в него не влюблена! Я люблю на всем свете только тебя! И больше никого у меня не было! Ну я не знаю, что еще сказать...
– Ладно, ничего не говори, нам обоим надо успокоиться. Вероятно, я действительно схожу с ума от ревности... Знаешь что, я, пожалуй, пойду пройдусь, надо охолонуть немножко.
Он вышел из квартиры.
Мне показалось, что я все-таки победила. Он пройдется, остынет и все поймет. Я даже уверена, что, вернувшись, он станет тем прежним Никитой. Я повеселела. И только тут вспомнила о розах в коробке. Я открыла ее, и на меня пахнуло волшебством, волнующим ароматом цветочного магазина... Наверное, лучше бы выкинуть розы, чтобы не дразнить Никиту. Мне было их безумно жаль, но я собралась с духом, взяла коробку и вышла на лестницу, чтобы выкинуть ее в мусоропровод. Из лифта как раз выходила соседка, жена одного писателя, довольно противная баба, но всегда очень вежливая и вроде бы приветливая.
– О, Танечка, с приездом! Как Италия? Наверняка масса впечатлений, да?
– Да, масса!
– А где вы были, я уж запамятовала? В Риме?
– Нет, в Милане, но в Рим я ездила. И во Флоренцию.
– О, моя мечта – попасть в галерею Уффици! Да, Танечка, я вот что хотела вам сказать... – Она как-то интимно понизила голос. – Конечно, это не мое дело, не расцените мои слова как вмешательство, просто вы еще совсем девочка, а я опытная женщина, и я к вам прекрасно отношусь... Танечка, я считаю, что вы должны быть в курсе, чтобы не оказаться за бортом. В ваше отсутствие Никита Алексеевич... Ну, короче говоря, у него тут постоянно бывала женщина... Одна и та же!
Я застыла, не могла ни пошевелиться, ни сказать хоть что-то. Я не хотела ее слушать, не хотела знать, но...
– Поверьте, Таня, лучше всегда знать правду, тогда можно выстроить линию поведения, – жарко шептала она. – Вы только не расстраивайтесь, просто примите к сведению. Я узнала эту женщину, это Елена Ларина! Она, говорят, все время сейчас ездит в Москву, благо разрешили... И у меня даже создалось впечатление, что она хочет...
– Зая, ты пришла? – раздался голос ее мужа, и открылась дверь квартиры. – Танечка, приветствую! Зая, домой!
Дверь за ними закрылась. А я стояла как столб. Что же делать? Розы я все-таки выбросила. Вернулась в квартиру, опустилась на пуфик в прихожей. Как теперь жить? Ведь это уже не догадки, не подозрения, это уверенность. Он не просто изменял мне с Лариной, он еще водил ее сюда! Меня затошнило. А теперь, видно, мучается, мечется между старой любовью и новой, чувствует, наверное, что я гожусь ему в дочки, и накручивает себя... Но зачем? Боится, что я могу узнать, и первым идет в атаку? Но чего он этим хочет и может добиться? Чтобы я сама от него ушла? Ему с ней лучше? Спокойнее? У них больше общих интересов? А как же я? Нет, я буду бороться за свою любовь, я сделаю все, что от меня зависит... Но разве от меня что-то зависит? Да! Зависит! Я моложе, красивее, наконец, я его жена.
...А что еще? Я люблю его! Но и она его любит. Выходит, мое преимущество лишь в возрасте? Потому что красота тоже вещь относительная, кто-то любит апельсин, а кто-то свиной хрящик... И все-таки, как же мне быть? Смириться? Сделать вид, что я ничего не знаю? Да, наверное, это лучший выход... Буду играть хорошую жену, которая любит мужа и знать ничего не знает. Больше мне пока ничего не остается. А вдруг Зая вообще все наврала? Может, она просто терпеть не может Никиту или меня, вот и решила отравить нам жизнь. Кстати, с нее станется. Недаром, когда мы сюда переехали, Никита меня предупредил, что Зая отвратительная баба. Но ведь она назвала имя! Ну и что? Пол-Москвы знало об их романе. Решено, сегодня я затаюсь, посмотрю, как он себя поведет, а завтра поеду к Наташе и попытаю ее. Может, она скажет, что Лариной вообще в Москве не было. Очень даже может быть! А сейчас я должна взять себя в руки, приготовить ужин, все, как он любит, чтобы он почувствовал, что жена вернулась, любимая молодая жена!
Если надо, я умею все делать одновременно. Я убрала чемоданы, все расставила по местам, накрыла на стол, достала привезенные из Милана деликатесы, которых Райка насовала мне полсумки. И решила запустить стиральную машину. В этой квартире стояла «Эврика». Конечно, после Райкиной машины, в которой достаточно нажать две кнопки и потом вынуть сухое белье, «Эврика» казалась допотопной, но все равно лучше, чем руками стирать. Я открыла корзину с грязным бельем, наверняка Никита набросал сюда рубашек. Действительно, их было штук шесть. И на одной я увидела следы помады. Не моей! Я пересмотрела все рубашки, следы были еще на двух. Так, понятно. И тут же в глаза мне бросилось, что бутылка моего любимого шампуня «Зеленое яблоко» почти пуста, а я точно помнила, что открыла ее перед отъездом. А Никита никогда не моет голову шампунем, только детским мылом. Его так приучила прежняя жена. Я вдруг отчетливо поняла, что это не случайно! Та женщина хочет дать мне понять, что она была в моем доме... Она нарочно оставила эти следы своего пребывания. И наверняка не ограничилась шампунем и рубашками. Я стала искать и, разумеется, нашла! На деревянной расческе в ванной были ее темные волосы... На полу стенного шкафа, где висели пальто, валялась шикарная перчатка из мягкой синей кожи, а в спальне под кроватью заколка для волос, красивая и явно дорогая. Надо же, не пожалела... Я почему-то вспомнила фразу из книжки, которую читала в самолете: «Им овладело холодное бешенство». Вот и мной тоже овладело холодное бешенство. Я собрала все эти свидетельства пребывания Лариной в моем доме, выложила их на стол, даже расческу с волосами, пусть Никита увидит, а я подожду, что он мне теперь скажет. Я не плакала, мне даже не было обидно. Меня трясло от ярости.
Ага, вот и он. Повернулся ключ в замке. Я сидела в кресле, нога на ногу. Он вошел.
– Танюха, я подумал... Что это тут навалено?
Я молчала.
– Почему тут моя рубашка?
И вдруг он покраснел, просто вспыхнул.
– Вот гадина, – пробормотал он.
– Это ты о ком? Обо мне или о ней?
– Где ты это все набрала?
– О, в разных местах! Твоя Леночка позаботилась, чтобы я ни в коем случае не проворонила эти следы... Они были везде. Наверняка есть еще!
– Танька, а ты почему не матюгаешься? – решил он свести все к шутке. – Как-то странно даже, ты всегда в таких случаях ругаешься, как пьяный извозчик...
– Не знаю... Наверное, просто сил нет... Никита, за что ты так со мной? Я же тебя люблю...
– Не могу больше! Не могу больше слышать это слово! Затрахали вы меня своей любовью! Не хочу! Не
