— Что, господин трактирщик, в расчете?
— Конечно, в расчете, — ответил тот.
Тут уж судья совсем забыл о своем коне и спросил:
— Петер, что это за чудо-шляпа у тебя? Смотрю я, швырнул ты ее об пол — и готово, уже расплатился!
— Эх, господин судья, шляпу эту мне еще покойный отец завещал! Не будь у меня ее, я при своей бедности вовсе помер бы с голоду. Каждый раз как иду в трактир, всегда ее надеваю. Тогда уж сколько бы я ни ел и ни пил с друзьями, стоит мне ее только хлопнуть оземь — и сразу я в расчете.
— Петер, а ты не продал бы мне эту шляпу? — спросил жадный судья.
— Как же продать? Разве можно продавать отцовское наследство?
— Прошу тебя, Петер, продай ты мне ее. Я уплачу тебе за нее сто форинтов.
— Нет, господин судья, я ее не продам.
— Сто пятьдесят дам, — надбавил судья.
— Что ж, раз вы так просите, — ответил Петер, — ежели она уж вам так по нраву пришлась, то я отдам ее за двести форинтов.
Судья уплатил деньги, а Петер отдал ему потертую, засаленную шляпу. Схватил судья ее и, довольный, пошел домой.
Вернувшись домой, он созвал всех своих закадычных друзей — стряпчего, исправника и других важных господ — и, решив испытать шляпу, пригласилл их в самый лучший трактир.
Когда гости пришли туда и увидели, что на голове судьи старая, потертая шляпа, то стали смеяться так, что чуть животы не надорвали.
— Смейтесь, смейтесь! — говорил судья. — Я покажу вам, что это за драгоценная шляпа. Сдуру вы над ней потешаетесь.
И он рассказал всем, что это за шляпа.
Как только он рассказал об этом, над ним стали смеяться еще пуще. Потом все пили, ели сколько хотели.
Когда уже все наелись, напились, судья схватил свою засаленную шляпу и швырнул ее об пол:
— Ну что, господин трактирщик, в расчете?
— Какое уж там в расчете! — засмеялся трактирщик.
Поначалу-то он думал, что судья только шутит. Но когда увидел, что судья во второй, и в третий, и в четвертый раз швыряет шляпу об пол, то понял, что это уж не шутка. Тогда трактирщик сказал:
— Господин судья, ведь вы же не расплатились! Ни одного, ни единого форинта мне не дали!
Тут судья понял, что Петер обманул его и на этот раз.
«Ну постой, негодяй! — подумал судья. — Засажу же я тебя за решетку!»
И он с двумя жандармами пошел прямо к Петеру.
Петер уже издали увидел судью. Огромную кастрюлю, в которой варил гуляш, он вынес на крыльцо и поставил на большой чурбан. И стал гуляш помешивать ложкой, пробовать его.
Когда судья подошел и увидел, что гуляш в кастрюле варится без огня, он сразу же забыл и о коне и шляпе.
— Скажи, Петер, что это за кастрюля, в которой гуляш варится без огня? — спросил он, сам не свой от любопытства.
— Эх, господин судья, — ответил Петер, — без этой кастрюли мне бы и не жить! Не будь ее у меня, я давно бы уж помер с голоду. Она досталась мне от деда. В нее только накрошишь мяса с картошкой, подольешь воду, а уж сварит она сама.
— А ты не продал бы мне ее?
— Нет, господин судья, — ответил Петер, — я не стану ее продавать. Что бы сказал на это мой покойный дедушка?
— Да ведь я дам тебе за нее сто форинтов.
— Нет, господин судья, и не просите.
— Двести дам! Только продай мне ее.
— Ну, уж раз она вам так по душе пришлась, — сказал Петер, так и быть, за триста форинтов отдам. Сам уж проживу как-нибудь.
Судья не стал спорить и отдал Петеру триста форинтов сполна. Потом с помощью Петера он взвалил большую закопченную кастрюлищу себе на спину и заторопился домой.
Дома поставил кастрюлю посреди кухни. Прислуге велел начистить картошки, нарезать мяса и все это поставить варить посреди кухни, не разжигая огня.
Служанка даже вытаращила глаза от удивления.
— Да что ты глаза выпучила? Лучше делом займись! — закричал судья. — Вот увидишь сама, что получится!
Но они ничего не увидели: гуляш и не думал вариться!
Пристыженного судью обуял великий гнев. Он один побежал к Петеру, чтобы самолично засадить его за решетку.
— Ну, мошенник Петер, теперь ты пойдешь со мной, и я засажу тебя за решетку! Будешь знать, как обманывать меня! — кричал он.
— Да как же это я вас обманул! Не думал даже обманывать!
— А так, что кастрюля твоя вовсе и не варит! — крикнул судья.
— Да как же ей варить, господин судья? Вы ж сами видели, что она варит, если стоит на чурбаке. А его-то вы как раз и не купили.
— Так вот оно что…
— Конечно, господин судья, — ответил Петер.
— А за сколько ты мне его продашь?
— Его я отдам дешевле кастрюльки — без нее он мне ни к чему. Отдам за сотню форинтов.
Судья тут же отсчитал деньги, с помощью Петера взвалил себе чурбан на спину и, согнувшись под его тяжестью, понес чурбан домой.
Придя домой, судья поставил чурбан посреди кухни, а на него кастрюлю. Но жди он хоть до окончания века, гуляш его все равно бы не сварился.
Теперь уже судья, окончательно понял, что его обманывали. И решил про себя: «Что бы у него ни было, что бы он мне ни показал, но, больше я покупать не стану».
Пошел судья к Петеру, а тот, завидев приближающегося судью, сказал своей сестре:
— Судья придет, мы с тобой будем браниться что есть мочи. Что бы я ни сказал, ты мне во всем перечь. Тогда я схвачу нож, ударю им себя в живот и умру. А ты скорей сними свистульку, которая лежит на верхней полке в шкафу, свистни ею три раза мне в уши, и я оживу.
Так все и вышло. Когда судья пришел, сестра и брат бранились меж собой, да так рьяно, что тот не мог даже словечка вставить. Тут Петер схватил нож и приставил его к своему животу.
Судья подскочил, хотел выхватить нож из рук Петера и крикнул ему:
— Что ты делаешь, Петер! Ведь так можно заколоть себя!
— А я и заколю! — ответил Петер.
И тут же пырнул себя ножом в живот. Подвязанный бараний желудок лопнул, и кровь залила парня. Тогда сестренка схватила свистульку и трижды свистнула ею в уши притворившемуся мертвым Петеру. Петер проворно вскочил и стал тереть себе глаза.
— О, как я крепко спал! — проговорил Петер. — Как я давно сплю!
— Спал бы ты до скончания века, если бы не эта свистулька! — сказала сестра Петеру.
— Петер, а что это за свистулька? — спросил судья.
— Эх, господин судья, если б не эта свистулька, меня бы уже давно не было на свете! Только я рассержусь — всю злость на себе вымещаю.
— Вот и я тоже! — сказал судья. — Когда мои слуги делают что-нибудь не по мне, я готов со злости даже себя убить. Ты не продашь мне эту свистульку?
Они сторговались на четырехстах форинтах. Судья взял свистульку, сунул ее в карман.
Забыв о коне, шляпе, кастрюле и чурбане, он вернулся домой радостный и довольный. Теперь-то уж
