– Конечно, со мной все нормально! Но кто-то сжег половину лавандовых саженцев и сровнял два розовых куста с землей!
Силвер с трудом удалось сесть. Брэм присел рядом с ней. – Глаза его были широко распахнуты.
– Черт возьми, Сил, что с твоей головой?
По дрожи в его голосе она поняла, что выглядит ужасно. Да и чувствовала она себя тоже отвратительно. У нее ныло все тело. Она сидела, скрестив на груди руки, и пыталась найти объяснение такой чудовищной жестокости.
«В следующий раз все ваши цветочки будут гореть алым пламенем».
Но за что же, Господи? Почему?
Брэм дотронулся до ее содранной в кровь щеки:
– Кто это сделал, Сил?
Его голос дрожал. Голос мальчишки, который хочет вырасти за одну ночь и стать мужчиной.
Она не ответила. Он еще плотнее сжал кулаки.
– Я делал наброски образцов разных растений в Уолдон-Холле и вдруг смотрю – дым. Я сразу побежал тебя искать.
– Не стоило тебе ходить в Уолдон-Холл, Брэм. Ты же знаешь, что эта земля больше не наша. Я ведь говорила тебе, что теперь все стало по-другому. Ты... мы... Мы больше не можем ходить, где нам вздумается, – машинально объясняла Силвер. – Даже если кажется, что владельца никогда не бывает дома, это еще ничего не значит...
Брэм смотрел на нее так, словно она покрылась зеленой чешуей или вдруг начала изъясняться по- китайски.
– Что здесь произошло, Сил? Хватит уже об Уолдон-Холле и о его таинственном владельце!
Силвер колебалась. Как бы ему обо всем рассказать, чтобы он не очень испугался?
– Н-ничего особенного. – Она медленно поднялась на ноги. – Просто вышла ошибка.
– Ошибка? – Мальчик сжал испачканные землей руки в кулаки. – Не ври мне, Сил!
Силвер изобразила на лице подобие улыбки:
– Я говорю правду, Брэм. Я просто хотела сжечь часть новых саженцев. Те, которые были больные, помнишь? И попросила нескольких крестьян помочь мне. – На секунду ее взгляд застыл. – Но похоже, они сожгли не те растения.
– И за работой они, сами того не заметив, столкнули тебя на землю, да так, что ты разбила себе всю голову в кровь? Логично, ничего не скажешь. – Брэм до того сильно стиснул кулаки, что у него побелели костяшки пальцев. – Просто удивительно: и как мне это сразу в голову не пришло?
– Брэм, прошу тебя! Ты меня не...
Он вскочил на ноги, вытянувшись во все пять футов своего небольшого роста. В его юной душе бушевали нешуточные страсти.
– Да, ты права: я ничего не понял! Я представления не имею, что тут произошло на самом деле. Я не воспринимаю то, о чем ты бормочешь. И мне уж совсем неясно, почему ты мне лжешь!
Силвер посмотрела на него. Он стоял, уперев руки в бока. Его каштановые волосы были растрепаны. Какой же он бледный! И худой. Но в его глазах горел огонь, и упрямая челюсть выдавала представителя отважного рода Сен-Клеров.
Ей придется рассказать ему все. В конце концов, он имеет право это знать. Ведь Лэвиндер-Клоуз принадлежит скорее ее брату, чем ей. Она будет распоряжаться фермой лишь до его совершеннолетия.
Она вздохнула и бессильно уронила руки:
– Их было четверо. Я... я не знаю, были ли это те же самые люди, что преследовали меня прошлой ночью, когда я возвращалась из Кингсдон-Кросса, или нет.
Брэм нахмурился:
– Так я и знал, что что-то случилось. А ты мне и тогда ни о чем не сказала.
– Я не хотела тебя расстраивать. Я и подумать не могла, что они явятся сюда. А эти, которые пришли сегодня, сказали мне, что мы должны уйти отсюда. Все. Иначе нас ждут крупные неприятности. – Силвер наподдала обгорелым ботинком груду обуглившихся ветвей – все, что осталось от пышного куста лаванды. – Вроде этой.
У Брэма заблестели глаза. Он посмотрел сначала на Силвер, потом на сгоревший куст.
– А что им от нас надо?
Он выругался. Силвер даже не догадывалась, что он знает такие слова. Затем он усмехнулся и бросил на нее извиняющийся взгляд. В нем сквозила самоуверенность мальчика.
– Ну ничего. Мы им покажем! Тинкер и я спустим на них Кромвеля. – Он нагнулся и погладил огромную пиренейскую овчарку, что жалась к его ногам. – Мы подстроим им столько ловушек, что эти свиньи пожалеют, что к нам сунулись.
В глазах его сверкал задор, предвкушение битвы.
Он снова стал мальчишкой. Обыкновенным подростком с тысячью неосуществимых планов и радужным взглядом на мир.
