— Послушай, Борис, мне это начинает надоедать! Будь проще! В чем дело?
— Дело, друг Тимоша, в том, что я, подобно незабвенному Остапу Бендеру, собрал на тебя досье…
— Что?
— Досье, пухленькое такое, подробненькое досье, где говорится если не обо всех, то об очень многих твоих художествах. И, как Остап Бендер, хочу получить за него свой миллион. Всего один миллион. Но, разумеется, не долларов, не рублей, а евро! Миленьких таких бумажек. Это ведь недорого, верно?
«Ну ни фига себе, — подумала Степанида. — Только бы меня не заметили!»
Холщевников молчал.
— Тимоша, что же ты молчишь, дорогой? Ты подавлен? Тебе жалко миллиона? Да что для тебя миллион, так, пустячок. А для меня это новая жизнь. Подумай, подумай, пораскинь мозгами, всего какой-то жалкий миллион — и живи себе спокойно! А я уеду далеко-далеко! Я куплю себе домик на каком-нибудь экзотическом острове, положу миллион в банк и буду жить на проценты. Клятвенно заверяю тебя, что ты обо мне никогда больше не услышишь.
— Шантаж, между прочим, — дело уголовно наказуемое! — не слишком уверенно произнес Холщевников.
— Тимоша, брось, ты же сам не веришь в то, что говоришь! Ты, что же, заявишь на меня в полицию? Но это же курам на смех! Если я передам полиции свое, вернее твое, досье, то в благодарность за разоблачение такого матерого преступника, организатора стольких убийств меня не только не осудят, а еще и наградят. И не пытайся меня убить! Досье в надежном месте, и, если со мной что-то случится, его немедленно передадут в полицию. А посему ты должен сдувать с меня пылинки, пока сделка не состоялась. Даю тебе на размышление… Впрочем, нет, ответ ты должен дать мне сейчас.
— Но я должен взглянуть на это досье, что, если это липа?
— Ну нет, это не липа!
— А как ты докажешь?
— Давай завтра где-нибудь в общественном месте встретимся, и я покажу тебе одну, только одну страничку. Думаю, этого будет довольно, чтобы ты раскошелился. Всего одна страничка может потянуть на миллион, так что цени мою скромность!
— А при себе у тебя ничего нет? Что это ты? Показал бы прямо сейчас, может, сразу обо всем и договорились бы.
— Ну нет, тебе сперва надо свыкнуться с мыслью о потерянном «лимоне», а то ты сгоряча можешь предпринять что-нибудь нежелательное. Например, напустить на меня твою охрану. Или отравить…
— Осторожный ты.
— А как же! И не думай, что при завтрашней встрече я не приму мер…
— Хорошо. Где и когда?
— Знаешь улицу Пти-Шан, это недалеко от Национальной библиотеки?
— Знаю.
— Кафе называется «Констанс». Жду тебя в два часа. И советую: возьми с собой денежки. Все будет более чем убедительно!
— Ты хочешь наличные?
— Естественно!
— Но это немыслимо! Собрать наличными миллион евро к завтрашнему дню я просто никак не смогу. Это исключено! В воскресенье все банки закрыты.
— Хорошо, я подожду! Но завтра мы все-таки встретимся, чтобы ты убедился, что я не блефую!
— Хорошо, но, если сделка состоится, какие у меня могут быть гарантии, что тот, кому ты оставил копию, не воспользуется ею?
— Предусмотрено! Когда деньги будут у меня и надежно помещены, я отдам тебе ключ от сейфа, и ты сам заберешь досье. Годится?
— Более или менее. А теперь проваливай! Не желаю видеть тебя весь вечер.
— С удовольствием исчезну. Твое общество не так уж меня привлекает! Только помни — если с моей головы хоть волос упадет…
— Не упадет, не волнуйся!
— Ты понимаешь, Тимоша, а вдруг я попаду в аварию? В обычную, а не подстроенную тобой? Вдруг на голову мне упадет кирпич?
— Что ты от меня хочешь? — уже с истерикой в голосе спросил Холщевников. — Чтобы я приставил к тебе телохранителя?
— Да не волнуйся, я просто так… В порядке шутки. Прощай до завтра, Тимоша! Очаровательную Бланш оставляю тебе.
И он прошел мимо Степаниды. Она узнала его сразу. Это был тот самый человек, которого они видели с Машиным дядей в ресторанчике «У Анриетты».
Холщевников стоял на том же месте, глубоко задумавшись. Степаниде не терпелось вылезти из кустов, побежать к девчонкам, рассказать им обо всем, но она не могла даже пошевелиться. Но вот наконец кто-то по-французски окликнул Холщевникова, и он очнулся. Поднял голову и с улыбкой пошел к гостям. Степанида, забыв о колючке, рванулась и выдрала клок из рукава. Но сейчас ей было не до того. Аська с Мотькой как назло разговаривали с какой-то дамой. Степанида остановилась чуть поодаль, стараясь привлечь внимание Аси. Она так сверлила ее глазами, что та, почувствовав взгляд, стала озираться и тут заметила Степаниду. Извинившись, она бросилась к ней:
— Степка, что с тобой? Где ты рукав порвала?
— Там, в кустах! Ой, Ася, я чего узнала…
— Где, в кустах?
— Вот именно, — зашептала Степанида. — Ася, я их подслушала, нечаянно…
— Кого их? — не поняла Ася.
— Холща и того типа, который был с Машкиным дядей в тот вечер…
— Точно, а я гляжу, лицо вроде бы знакомое! И что ты узнала?
— Такое! Такое! Он преступник, жуткий преступник, убийца!
— Кто?
— Холщ! А тот его это… шантажирует! Миллион требует!
— Тсс! Молчи, Степка! Расскажешь все дома!
— Ася, давай отсюда уедем! Ну пожалуйста, я не хочу тут больше…
— Как же мы уедем? Хотя… Ты сумеешь притвориться, будто тебе плохо?
— Попробую.
— Только не переиграй! Не надо падать в обморок и все такое, ты слегка…
— Ладно. Постараюсь.
— Я сама все сделаю, ты мне только подыграй!
Ася взяла Степаниду под руку, подвела к свободному креслу и усадила. Потом бросилась к столу и налила ей воды со льдом. И стала махать на нее платком. Ее манипуляции заметила Матильда и подбежала к ним.
— В чем дело? Степка, тебе плохо? Объелась, что ли?
— Нет, — слабым голосом проговорила Степанида, — просто мне… мне нехорошо.
— Живот болит? — допытывалась Мотька. Дело в том, что Степанида, вообще-то, отличалась завидным здоровьем.
Тут к девочкам подплыла Оксана Семеновна.
— Что случилось, дорогие мои? Степанида, ты захворала?
— Не знаю, мне дурно, — пролепетала Степанида.
— Оксана Семеновна, пожалуйста, спросите у Тимофея Михайловича, нельзя ли нам уехать? — попросила Ася.
— Уехать? Уже?
— Да. Боюсь, что до позднего вечера ей будет тяжело…
— Конечно, я сейчас узнаю.
