пробрались через кустарник. Взору нашему представился небольшой хозяйственный двор – сарайчик, аккуратный, похожий на новенький ларек, большая бочка с водой, дверь черного хода с крылечком и одно большое зарешеченное окно, без ставен. А еще пустая собачья будка. Мы подобрались к окну. Костя заглянул туда.
– Кухня, – сообщил он.
И тут вдруг мы услышали, как у дома затормозила машина.
– Полундра! – прошептала Мотька. – Сматываемся.
Мы отпрянули от дома и залезли в кусты. Затем до нас донесся скрип гравия. Шаги приближались. Мы замерли. На дорожке, ведущей к кухонной двери, показался мужчина, высокий, в элегантном костюме. Совсем еще не старый, но с седыми волосами. Он достал из кармана ключи, отпер дверь и вошел в дом. Через минуту окно открылось.
– Надо линять! И хорошо бы заметить номер машины!
– Я одна сбегаю, – вызвалась Мотька. – Быстрее будет. Я вас там подожду.
И Матильда, вместо того чтобы юркнуть к оврагу, вдруг метнулась вправо и прямо по участку на космической скорости понеслась к переднему забору и тут же скрылась из глаз.
– Вот чумовая! – проворчал Костя. – А если ее засекут?
– Отоврется, – убежденно прошептал Митя. – Такое придумает, что любой поверит!
Но, к счастью, никто Матильду не заметил. Мы стали потихоньку отползать к забору. Вот и заветная дырка. Через пять минут мы уже выскочили на Ландышевую и увидели Мотьку, беседующую о чем-то со старушкой в розовом платочке.
– На всякий случай – мы ее не знаем! – распорядился Костя. Мы сбавили шаг и чинно пошли по улице.
Мотька тоже сделала вид, что не знает нас. Мы прошли мимо. Но вскоре она нас нагнала.
– А что, машины не было? – спросила я. Проходя мимо дружининского участка, мы ее не увидели.
– Была! Синий «жигуль», «шестерка», – доложила она. – А вот номер. – Мотька передала Косте бумажку.
– Куда ж эта «шестерка» девалась? – удивленно осведомился Митя.
– Он ее в гараж загнал, под домом.
– А о чем ты со старушкой беседовала? – поинтересовалась я.
– Да так, о том о сем и заодно выяснила, что хозяин дачи действительно Дружинин Юлиан Павлович, юрист.
– Так, интересная парочка получается – юрист и преступник.
– Почем ты знаешь, что парочка? Может, одно и то же лицо. Ведь этот якобы Кошелев утверждал, что это его дача. Надо бы его сфотографировать.
– Имели полную возможность, сидя в кустах, – с горечью заметил Митя. – И такого дурака сваляли!
– Ничего, это поправимо, – задумчиво проговорила Мотька.
– Опять, что ли, в кустах сидеть? Там комарья полно, – поежился Костя.
– Нет, не то… Погоди, дай подумать… Ага, есть идея!..
Мы с Матильдой медленно повернули назад и пошли к даче Дружинина. А Костя и Митя спрятались за кустом, росшим как раз против дружининской калитки. Поравнявшись с нею, я упала и осталась лежать неподвижно. Мотька, как настоящая актриса, безупречно разыграла сцену: сначала она засмеялась, потом попыталась меня поднять, а потом здорово испугалась – еще бы, подруга лежит без сознания.
– Машка, Машенька, ну пожалуйста, хватит придуриваться, вставай! Машуня, я прошу тебя! – Ее голос звучал все громче, все отчаяннее. Мне огромных трудов стоило не корчиться от смеха. – Господи, ну что мне с тобой делать? Машка, Машка, очнись! – уже вопила она и вдруг шепнула: – Лежи тихо, не дергайся! Он идет!
– Что тут такое? – раздался вдруг мужской голос.
Я поспешно закрыла глаза.
– Ой, дяденька, как хорошо, что вы… Видите, подруга моя… она споткнулась, упала и вот лежит… без сознания! Помогите, пожалуйста!
– Я сейчас! – Он выскочил за калитку, нагнулся надо мной. Я жутко испугалась, что сейчас он меня разоблачит, и от страха была почти уже в обмороке. – Ничего, я сейчас ее в дом отнесу и вызову «Скорую».
Это уж совсем ни к чему! Я застонала и открыла глаза.
– Ага, глаза открыла! – завопила Мотька. – Слава богу!
– Ну, барышня, что это с вами? – ласково спросил Дружинин.
– Не знаю, – слабым голосом проговорила я и попыталась подняться.
– Болит что-нибудь? – деловито спросил он.
– Да вроде нет. Но мне надо… кусочек сахару, у меня гипогликемия, – нагло соврала я, а Мотька в ужасе вытаращила на меня глаза.
– Ах вот в чем дело, – воскликнул Дружинин, подхватил меня на руки и понес в дом.
