– Привет, Спайди, – сказал он, – вот мы и встретились.
– Чего тебе надобно, старче? – откликнулся Китарис, стараясь держаться спокойно, но всем существом ощущая, что это конец.
– Я пришел, чтобы убить тебя, – с прямотой идиота сообщил Брусилов.
– Но тебе же нельзя убивать! – воскликнул Китарис. У него появилась надежда, и теперь он тянул время: – Если мир узнает, что ты убийца, власть твоя на том и закончится. Ты не можешь убить!
Это блеф!
– Это не блеф, – сказал Брусилов и пояснил, – я убью тебя только морально. Вот здесь, – от поднял руку с сибрострелом, – новейшее психогенное средство…
И тогда по незаметному для Брусилова знаку оба головореза, стоящие позади Китариса дали залп – один в руку, другой в голову. А для того, чтоб удрать, требовались секунды.
– Остановись, спайди! – кричал Брусилов, но стрелять он еще не мог.
И тут в коридоре возникли Шейла и Станский.
– С дороги! – взревел Китарис.
Станский вжался в стену, но Шейла и не подумала отойти. И тогда бегущий верзила на ходу, даже не притормозив, выбросил вперед огромный кулак, и Шейла, сильно ударившись о стену, скорчилась и рухнула на пол.
«Он убил ее», – мелькнуло в голове у Станского. – Она же не вакцинирована». И еще не соображая, что делает, он как заправский гангстер из итальянского фильма, поднял двумя руками свой пистолет и выстрелил вдогонку убегающему Китарису. И в тот же миг голова шефа тайной полиции разлетелась по коридору серовато-грязными ошметками.
Станский никак не ожидал такого эффекта, он думал, что держит в руках обычный пистолет, и, увидав, что наделал, тут же выронил оружие и сам упал, подкошенный внезапным приступом слабости и тошноты. Это спасло его. Первые разрывные пули грин-блэков проверещали по стене, а уже в следующее мгновение оклемавшийся Альтер Брусилов – это был именно он – закрыл Станского своим телом, Шейла же, не вставая, двумя точными залпами снесла голову обоим стрелявшим.
– Ну что ж, Игнатий, пожалуйста, я согласен, – неопределенно сказал Брусилов.
Он пытался быстро сообразить, ведет с ним Кротов двойную игру или просто лидер черно-зеленых уже в маразме… «Маразм при наличии оранжита в мозге. Случай Кротова. Обнаружен и исследован доктором Брусиловым в 115 году ВК…» Черт знает о чем он думал. А секунды текли. И угроза была серьезной: большая бессмысленная резня – очень в духе Кротова. Вот только требование его казалось смешным.
Неужели он не понимает?..
– Хорошо. Я уничтожу сибры. А как ты убедишься в этом?
– Элементарно, мой дорогой Уотсон. Я приглашу эксперта, и он поставит контрольный опыт по методике Конрада.
– Понятно, – проговорил Брусилов.
Похоже, Кротов был не совсем в маразме.
– Одно условие, – Виктор поднял палец, – я должен выступить по интервидению, чтобы все, абсолютно все были предупреждены о готовящейся акции. Иначе жертв будет не меньше, чем в задуманной тобой войне.
– Жертвы будут в любом случае, – сурово предупредил Кротов. – Политика – это искусство, а искусство требует жертв. Однако в целом ты рассуждаешь верно. Выступление по Интервидению необходимо. Вот только выступать буду я, а не ты.
Появился референт.
– Альтер убил Китариса и его людей, – почти выкрикнул он.
– Неправда! – едва не сбив референта с ног, ворвался в кабинет Альтер в окружении двух грин- блэков.
Следом за ним вошел станский в наручниках и еще два грин-блэка с носилками, на которых лежала Шейла Патрикссон.
– Брусилов! – взмолился Станский, – эти кретины не хотят звать врача. Сделай же что-нибудь! У нее сотрясение мозга и перелом ребер.
– Садитесь все, – распорядился Кротов. – Снимите с него наручники.
Что это за цирк, честное слово?! Брусилову – комплект медицинского оборудования. И никого больше не впускать! Продолжаем переговоры.
– Привет, Евтушенский! – Катрин стояла перед ним в яркой голубой курточке, отороченной белым мехом. – Как твой фильм?
– Первый или второй? – солидно спросил Женька.
– Как, уже есть второй?!
– Еще нет, но я его снимаю. А первый – сама понимаешь – триумфальное шествие по планете!
Год назад, как только умерла Крошка Ли, и Женька вернулся в Москву, он вдруг решил снимать кино. «Рифмоплет – это не профессия», – сказал Женька. Да и стихи свои он ценил не слишком.
Особенно после того, как почитал новых поэтов. А вот псевдоним оставил. И появился в кинематографе двадцать первого века режиссер Андрей Евтушенский (Черный звал его теперь Евтушенский-Пазолиниенко). Он сделал фильм «ЧЕрнота кровавой зелени» – о Кротове и кротовцах. И не исторический, нет – о современности и очень актуальный. Может быть, фильму и не хватало некоторого профессионального
