– Что ж, Наталья Игоревна, мне пора, но я страшно рад нашему соседству! Всего вам доброго!
И он ушел.
– Аська, ты чего стоишь как столб, не раздеваешься? Это тебя красота Феликса так потрясла?
– Мама, какой он…
– Красивый, ничего не скажешь. И хорошо воспитан, что странно. Обычно эти «новые русские» воспитанием не блещут. Что-то ты сегодня поздно?
– Да мы с Матильдой к Мите заходили.
– Вот и хорошо, а то нечего на Феликса заглядываться! Рано еще!
Все-таки взрослые ничего не понимают в воспитании: стоило маме это сказать, как все мои мысли сразу сосредоточились на новом соседе. Не то чтобы я в него влюбилась, нет, но мне захотелось побольше о нем узнать.
Но, как любит говорить Матильда, я знаю жизнь и понимаю, что нельзя никого ни о чем спрашивать и никому ни слова говорить. Даже Матильде. Пусть это будет моя первая тайна, только моя.
– Ася, иди обедать! – позвала мама.
– А тети Липы нет?
– Она ушла к врачу, у нее зубы болят. Да, кстати, Аська, тут Ненорма приходила, нашлись ее картины!
– Вот здорово!
– Ей их пока не отдали, они нужны…
– Как вещдоки? – догадалась я.
– Вот именно, как вещдоки, но потом обещают отдать. Вот, принесла тебе коробку конфет, в благодарность, так сказать!
– Ничего себе благодарность, коробочка-то малюсенькая. Лучше бы бутылку-другую!
– Ася, что ты несешь! – ужаснулась мама.
– Бутылку-другую спрайта или кока-колы!
– Вот еще, незачем пить эту отраву!
Это вечный наш с мамой спор. Она считает, что пить все эти напитки вредно, и никогда их не покупает. Естественно, все карманные деньги я трачу именно на них. Папа называет это «эффект запретного плода».
Вечером, за ужином, папа вдруг обратился ко мне:
– Слушай, Аська, мне нужна твоя дедукция!
– В каком смысле?
– В прямом! У нас на работе вор завелся! Да не вор даже, а мелкий воришка, но все равно противно!
– А что у тебя пропало? – живо заинтересовалась я.
– Да пустяк, зажигалка «Зиппо», но это мамин подарок, мне ее жаль.
– А ты не мог ее сам где-то посеять?
– Теоретически, конечно, мог, но ты же знаешь: я обычно ничего не теряю. Но если бы это была первая пропажа, я бы винил только себя. Однако беда в том, что у Маргариты пропал роскошный органайзер, а это ведь не зажигалка, в карман не сунешь. У Владимира Петровича пропали пудра и колготки.
– Что? – удивилась я.
Папа расхохотался.
– Звучит и вправду нелепо, но он купил жене в подарок. Он всегда начинает заранее покупать к 8 Марта всякую дребедень жене и дочке и хранит на работе. А тут принес еще перчатки, хотел положить к пудре и колготкам, а они – тю-тю!
– У вас есть новенькие? – сразу спросила я.
– В том-то и штука, что нет. Вроде все свои, даже и подозревать некого. А от этого, сама понимаешь, еще хуже. Все уже начинают подозревать друг друга.
– А это началось после твоего возвращения?
– Аська, уж не меня ли ты подозреваешь? – обиделся папа.
– Пока нет, – сурово отвечала я. – Но ты не ответил на мой вопрос.
– К счастью, началось это еще до моего возвращения. Так что я тут ни при чем, гражданин начальник!
– А что еще пропало? Можешь перечислить?
– Ну, все я, пожалуй, и не вспомню, но кое-что… Да, у Толика пропала ручка «Паркер», причем далеко не новая. У Лидочки – деньги, 50 долларов из сумочки. Да, а у Марины Евгеньевны вообще дурацкая пропажа. Она готовится к своему пятидесятилетию и заранее запаслась одноразовой картонной посудой – мисочки, тарелочки, стаканчики. И все это пропало! Может, я потом еще что-то вспомню.
– Пока мне ясно только одно… – начала я.
