Кехейк иногда спрашивал:
– Про кого это ты? Какую такую бедыху?
И тогда Тристан еще невнятнее начинал объяснять, переходя порою на русский, чеченский и прочие совершенно незнакомые Кехейку наречия:
– Так ведь Бедыху же – вещунья, Бедыху – владычица подземного царства. Разве ты не знаешь? Но у чеченов она становится женою Созыроко… Или это, наоборот, у овсов – Созыроко, а у кабардинов – Сосруко, и это для него добывает жену Ецимей, сын Ецея, а Сосруко вместе с Несран-жаке идет войною на Тлябицу… Вот шайтан! Ничего не помню. А какие красивые легенды!
Кехейк прикладывал ему ко лбу холодный платок, смоченный уксусом, и Тристан постепенно возвращался к реальности.
И вот однажды, это случилось утром, Изольда Белорукая сказала ему сердито:
– Плывет твой Молдагог, вижу в окошко.
– А ты откуда знаешь вообще про Молдагога?
– Я все знаю, дорогой мой, – с гордостью объявила обиженная жизнью жена. – Я подслушала тогда ваш разговор. И теперь про тебя знаю все.
– Ну и под каким же парусом плывет сюда ладья Молдагога? – спросил Тристан совершенно бесцветным голосом.
– Под черным, Тристан. Твоя любовь не пришла к тебе на помощь. Такова жизнь.
Вот зараза. Она еще философствовала!
– Дура! – сказал Тристан громко. – Кого ты хочешь обмануть. Тристана Лотианского?
И он злобно захохотал.
– Но как ты можешь видеть?! – сразу заплакала глупенькая Изольда по принципу «на воре шапка горит».
И Тристан откликнулся еще злее:
– А у меня глаза на жопе, а жопа в окошко смотрит. Я же колдун, дура ты стоеросовая!
– Господи Боже мой, и за что же ты так не любишь меня, Тристан?!
– А за что мне любить тебя, если ты только что собиралась меня прикончить? Ты же знала, что я не хочу больше жить без моей Изольды, ты специально говорила про черный парус! За что же мне любить тебя, дура?
В третий раз обозвал он ее дурой – ядовито, обидно, зло. И Белорукая не выдержала. Кинулась к двери, закричала:
– Стража! Никого не пускать сюда и никого отсюда не выпускать. Завалите дверь всем, чем только сможете! Поняли?
И тогда Тристан медленно и страшно приподнялся на постели.
Изольда Белорукая в панике бросилась в угол, понимая, что и себя обрекла на верную гибель, заточив в одной комнате с нелюбимым и нелюбящим мужем. Быть может, сознательно?
– Не бойся, дурашка, я не хочу тебя убивать, я не мстительный, и ты мне не нужна ни живая, ни мертвая, мне нужна только та Изольда.
Он уже не говорил, а хрипел и, сидя на постели, непонятно зачем яростно рвал в клочья простыню. Нет, не в клочья, он рвал ее на длинные полосы и связывал крепкими узлами. И в какой-то момент даже глупенькая Белорукая Изольда поняла, для чего он это делает, но было уже поздно. Тристан почти на четвереньках рванулся к окну (откуда только силы взялись?), дважды отпихнул причитающую супругу, пока привязывал самодельную веревку к ножке тяжелого стола у самой стены. Выбросив свое нехитрое приспособление наружу, он отметил, что длины все-таки чуточку не хватило, однако начал спускаться вниз, медленно, постепенно, находя ногами уступы меж грубо обработанных камней и стараясь не переносить вес всего тела на хлипкую простынную ткань.
А корабль Молдагога под белым – белым! – парусом уже входил в гавань Карэ.
Был тихий теплый вечер, когда Изольда Белокурая Корнуолльская сидела в саду за красивым шахматным столиком, тем самым, что сделал еще Тристан в светлые дни их совместного житья-бытья в Тинтайоле, и заканчивала увлекательную партию с бароном Будинасом. Литанский рыцарь надолго задумался после очередного хода королевы. На доске оставалось уже совсем немного фигур, и ошибиться он не хотел. Тогда-то и появился за спиною Изольды незнакомый человек, весь в черном.
– Сэр, – обратился он к Будинасу, – вас просят выйти за ворота на минутку по очень важному делу.
Будинас посмотрел в глаза загадочного гонца, не сказавшего, кем он послан, и какое-то шестое чувство подсказало барону: дело действительно важное. Он извинился перед дамой и исчез минут на пятнадцать. Изольда не то чтобы заскучала, а уже начала волноваться, когда Будинас наконец вернулся, молча сел и вместо хорошо обдуманного хода снял с доски своего белого короля, а на освободившуюся темную клетку положил маленькое золотое колечко с зеленым гранатитом. Из «Малахитовой шкатулки». За сто двадцать рублей. Пятьсот восемьдесят третья проба.
Екнуло сердце королевы, остановилось на мгновение и рухнуло куда-то вниз.
«Свершилось!» – подумала она с ужасом и восторгом.
А Будинас сказал:
– Тристан тяжело болен. Только ты одна и можешь спасти его. Вот и все, что он велел передать.
А больше и не надо было ничего говорить. Изольда помнила данную ею клятву: прийти к любимому через любые преграды, чего бы это ни стоило ей, хотя бы и самой жизни.
