– Даже и сам не знаю.
– Как? – потрясенно воскликнула Мотька.
– Они же… Мотя, я тебе скажу одну вещь, но ты… ни одной живой душе… Я просто не могу больше…
Я затаила дыхание, Мотька, по-видимому, тоже. А Илюша умолк. Но вот он откашлялся и…
– Мотя, побожись!
– Да в чем?
– Побожись, что никому не скажешь!
– Илья, если ты мне не доверяешь, то не говори ничего… А божиться я не стану. Это грех!
– Ну хорошо… Я и так скажу… Мотя, мой дядя Шура… он… – Илья понизил голос, и я ничего не разобрала! Черт бы его побрал!
– Илюшка, но зачем же ты с ним связался? – воскликнула Матильда.
– Он меня вовлек… И я побоялся. Он меня перед фактом поставил… И дядя Сережа… Он не своей смертью…
– Но он же в катастрофу попал?
– Я уверен, что катастрофу подстроили… Им нужно было, чтобы квартира наша стала моя…
– Но что там такое, в этой квартире?
– Тайник, – каким-то чудом расслышала я.
– Тайник? – переспросила Мотька, явно для меня.
– Да. Но пока его никто не нашел!
– Илюш, а что в тайнике-то?
– Не знаю! Но тайник такой… Дядя Шура сколько искал…
– А может, и нет никакого тайника, а?
– Я уж тоже подумал. Скорее всего дядя Сережа его обманул… на свою голову… Он такой был, мог и пошутить.
– Илюш, а вот твоя мама говорила, что квартиру подожгли.
– Ага.
– А кто? Тоже твой дядя Шура?
– Не знаю, но вроде нет… Зачем? Скорее всего просто хулиганы развлекались. А дядя Шура… его как заело с этим тайником. И еще… Он в этой квартире одно время товар держал. Считал, что так безопаснее. Что там искать никто не будет! И правда, тогда все сошло, хоть и…
Он опять замолчал.
– Илюш, а вот ты вчера про мужика одного говорил, про уколы… – напомнила Мотька.
– А, да…
– Это тоже на той квартире было?
– Нет, то за городом было, на даче у одного типа… Меня туда дядя Шура привез и говорит: «Илюшка, тут человеку плохо, надо помочь!» А мужик, между прочим, связанный. Достал дядя Шура ампулу, шприц и говорит: «Коли!» Я спросил, что за препарат, он сказал, что это сердечное, кордиамин, что ли, ну я и вколол. Гляжу, мужик и впрямь в себя пришел, ну меня и выгнали, иди, говорят, погуляй часок, а потом приходи, еще укол сделаешь. Ну, я вышел, но что-то мне не понравилось, я сделал вид, что ухожу, а сам тихонько вернулся… Они от этого мужика чего-то требовали, я не очень понял, но что-то хотели у него узнать… какой-то адрес… Они так с ним разговаривали, что я понял – они его убить хотят, и притом моими руками…
– Илюш, а ты не преувеличиваешь? – осторожно спросила Мотька.
– Нет, Мотя, не преувеличиваю… Я еще и не такое могу рассказать… Только я не убийца, Мотя. Я преступник, но не убийца. Когда я вроде как вернулся, дядя Шура мне и говорит: «Ему опять плохо, Илька, – это он меня Илькой зовет, – ты с ним побудь, подежурь, а мы пока за врачом смотаемся. Ты вот сделай ему еще укольчик…» И ушли… А я… Но я же тебе про это уже рассказывал…
– Ты вчера так непонятно говорил…
– Ну, они ушли, а я… мужика этого развязал и говорю: «Дядя, мне вас убить велено, но я не хочу грех на душу брать, если можете – уходите!» Он на меня поглядел и говорит: «Спасибо, парень, ты человек! И мотай от них. Иначе погибнешь». Ну, он и ушел… Только я попросил его фингал мне поставить…
– Поставил? – хмыкнула Мотька.
– Ага! И еще он ампулу разбил, у меня руки дрожали, ну, как будто я укол ему сделал…
– Ну, а дальше-то что было?
– Они к утру только вернулись, без всякого врача, конечно! И видят – трупа нет, только я с разбитой харей… Завопили, заорали, что да как, а я и говорю: «Не знаю, что я ему вкатил, только он через пять минут вскочил, набросился на меня, а потом убежал, пока я без сознания валялся». Ну они поматерили меня, еще по морде съездили, но на нет и суда нет.
– Ты, Илья, большой молодец! – прочувственно проговорила Матильда. – Ты человека спас! А как, ты говорил, его звали?
