очередной сеанс связи.
– Наши сотрудники сделали все необходимое, – пояснил Микис. – Теперь это дело будет вести твой заместитель по отделу убийств Дягилев. К сожалению, в интересах следствия ему не предоставят нашей информации. Пусть отрабатывает чисто уголовную версию.
– А разумно ли это? – удивился Симон.
– Разумно, – жестко ответил Микис. – И никакой самодеятельности! Исключительно ты и Бжегунь будете в курсе. И то Бжегунь лишь предупрежден о нашем контроле за расследованием и о необходимости ежедневных отчетов. Полная информация в том объеме, каким владел Верд, будет только у тебя.
– Спасибо, – медленно проговорил Симон. – А мне предоставят охрану?
Они уже обогнули пруд и, перейдя его теперь по мостику, двинулись обратно, к Северному вокзалу и дальше, в сторону Западной окраины. Микис долго молчал, и Симон подумал, что задал риторический вопрос или попросту неудачно пошутил. Он же солдат, первый раз, что ли, на смерть посылают? Но Микис, вдруг повернувшись, печально сказал:
– Нет, Симон, тебе не понадобится охрана. Видишь ли, мы тут столкнулись с такими силами, от которых охрана не спасает…
Последняя фраза далась генералу с трудом, и Симон, еще произнося полунебрежно «Ой ли!», перехватил его взгляд и буквально поперхнулся: было в этом взгляде нечто совершенно неуместное – не страх, нет, а какая-то почти детская растерянность и обида.
– Так у КГБ есть своя версия происходящего?
– Есть. Мы считаем, что все это – заговор Посвященных.
Симон вздрогнул. Где он слышал уже однажды такое сочетание слов? Ах да, фантастический роман, который цитировала ему Клара. Господи, как же все перемешалось! Какой еще заговор?!
– Какой еще заговор? – непочтительно вопросил Грай, но это получилось автоматически, машинально – продолжение мыслей вслух.
– Обыкновенный заговор. – Микис грустно улыбнулся. – Люди чудные, ситуация дикая, а заговор совершенно обыкновенный. Ты должен это понять. Вот скажи: среди документов из папки Верда было что-то новое для тебя?
– По сути? – задумался Симон. – По сути практически ничего. Эти материалы так или иначе проходили через мои руки. Вот только сваливание всей пестрой разнобобицы в одну кучу, пожалуй, ново.
– Это понятно. Ну а справку о Посвященных ты успел прочесть?
– Ты не просил читать. Я просмотрел.
– О Посвященных – это самое главное. Прочтешь внимательно. А сейчас… – Он снова посмотрел на часы. – У меня не слишком много времени. Поэтому в первую очередь я буду рассказывать то, что от других ты вряд ли сможешь услышать.
Теперь они сидели на трибунах пустующего в этот час стадиона «Балтика» и снова потягивали пиво.
– А ты действительно не любишь свою охрану, – заметил Симон Грай. – Весь день мотал их, бедняжек, по городу. В экстремальных условиях ребята ишачили. Пускай хоть теперь отдохнут.
– А-а, оставь, Симон! Все это такая ерунда…
– И ты на самом деле не боишься вражеских агентов, покушений? Ведь обстановка, сам сказал, дрянь.
– Дрянь. Но я действительно не боюсь никаких
– А такое может казаться? – спросил Симон.
– В том-то и дело, что нет. Посвященный всегда знает, что он Посвященный. Обязательно знает.
Вдалеке раздался громкий и очень неприятный звук: долгое тоскливое «у-у-у-у» нарастало крещендо, потом стихало медленно и вновь взмывало высоко к небесам. Очень похоже на сирену полиции или «скорой помощи», но все-таки не сирена.
Микис встрепенулся, едва не выхватывая оружие. Даже телохранитель вынужден был обнаружить себя, показываясь в проходе под трибуной.
– Моя машина! – И повторил с некоторым сомнением в голосе: – Моя машина?..
Симон улыбнулся, уже догадавшись, что это.
– Это со стороны Тиргартенштрассе.
– Правильно, я там и оставил автомобиль.
– Это не автомобиль, мой генерал, это гиббон.
– Что?!
– Ты немецкий знаешь?
– Немножко.
– Хватит и немножко. Это же Зоологическая улица. Город он изучал! Великий шпион. Там же зоопарк, а в зооопарке паукообразный гиббон. Он часто так кричит. Кушать хочет, наверно…
Взгляд Золотых сделался вдруг стеклянным, и Симона мгновенно бросило в жар. Что это он разболтался, как с приятелем на дежурстве? Дружба дружбой, но ведь нельзя забывать, кто перед тобой.
