— Что это за дурацкая такая армия, чёрт возьми? — спросил я у «Старых пердунов» за ленчем.
— В этом гораздо больше смысла, чем можно предположить, — ответил, естественно, Гарри. — Вчера они изучали устройство наших мыслительной и эмоциональной сфер. Сегодня мы двигаемся без остановки. И мне снова кажется, что они интересуются той базой, на которой основывается сложная двигательная активность.
— Никогда не думал, что пинг-понг можно отнести к сложной физической активности, — огрызнулся я, поскольку не мог до конца понять, шутит он или говорит серьёзно.
— Координация между зрением и двигательной мускулатурой, — пояснил Гарри. — Расчёт времени. Точность.
— Конечно, никто не знает заранее, когда ему придётся отбить летящую в него гранату, — вставил Алан.
— Совершенно верно, — согласился Гарри. — Кстати, а чего вы хотели? Чтобы нас заставили бежать марафон? Да мы все попадали бы замертво ещё до конца первой мили.
— Не судите о других по себе, слабак! — возмутился Томас.
— Мне сообщили уточнённые данные, — произнёс Гарри голосом телекомментатора. — Наш друг Томас успеет до разрыва сердца пробежать почти шесть миль. Если только его раньше не скрутят судороги от переедания.
— Не говорите глупостей, — все так же энергично запротестовал Томас. — Всем известно, что перед забегом нужно как следует запастись энергией, а для этого лучше всего подходят углеводы. Вот потому-то я и схожу за порцией феттучини[4].
— Но ведь вам не нужно бежать марафон, Томас, — окликнула его Сьюзен.
— День ещё не кончился, — возразил тот.
— Что касается меня, — сказала Джесси, — то мой график исчерпан. И до конца дня у меня ничего не запланировано. А на завтра записано: «Завершающие физические усовершенствования» с шести до двенадцати и общее собрание новобранцев в двадцать ноль-ноль, после обеда.
— И у меня до завтра тоже ничего не предусмотрено, — ответил я.
Быстрого взгляда на соседей по столу хватило, чтобы понять, что их сегодняшняя программа тоже завершена.
— Как же мы будем развлекаться?
— Можно поиграть в шаффлборд, — предложила Сьюзен.
— У меня идея получше, — заявил Гарри. — У кого-нибудь уже есть планы на пятнадцать часов?
Все покачали головами.
— Вот и чудненько, — сказал Гарри. — В таком случае встретимся здесь же. Я предлагаю «Старым пердунам» совершить небольшую экскурсию.
— А нам можно здесь находиться? — насторожённо спросила Джесси.
— Конечно, — успокоил её Гарри. — Почему бы и нет? А хотя бы и нельзя, что они с нами сделают? Мы же ещё не военные. Нас даже нельзя отдать под трибунал.
— Верно. Зато, вероятно, можно выбросить в космос через воздушный шлюз, — предположила Джесси.
— Не говорите глупостей, — возмутился Гарри. — Поступить так означало бы потратить зря огромное количество хорошего воздуха.
Гарри привёл нас на обсервационную палубу в колониальной части корабля. Действительно, хотя никто не запрещал нам заходить на территорию колониальщиков, но никто ни разу и не сказал, что мы можем здесь бывать. Сейчас мы всемером стояли на безлюдной палубе и были заметны, как кучка школьников средних классов на закрытом просмотре порнофильма. Такими мы в некотором смысле и являлись.
— Во время наших сегодняшних спортивных развлечений я перекинулся несколькими словами с одним из колониальных деятелей, — поведал Гарри, — и он, между прочим, сказал, что «Генри Гудзон» совершит скачок сегодня в пятнадцать тридцать пять. Я прикинул, что, скорее всего, никто из нас никогда не видел, что же именно представляет собой скачок, и спросил его, куда можно было бы пойти, чтобы все хорошо посмотреть. Он посоветовал прийти сюда. Ну вот мы здесь. И, — Гарри посмотрел на свою ЭЗК, — у нас остаётся ещё четыре минуты.
— Простите, — сконфузился Томас. — Я совершенно не собирался никого задерживать. Феттучини было превосходным, но мой кишечник не смог справиться с ним с одного раза.
— Прошу вас, Томас, впредь постарайтесь не обременять нас подобной информацией, — взмолилась Сьюзен. — Мы всё же не настолько близко знакомы.
— Да, но как же ещё мы сможем познакомиться поближе?
Никто не удосужился ему ответить.
— Кто-нибудь знает, где мы находимся в данный момент? Я имею в виду, в какой части пространства? — спросил я через несколько секунд молчания.
— Все ещё в Солнечной системе, — ответил Алан и указал в окно. — Это совершенно точно, потому что мы видим знакомые созвездия. Вот, смотрите, это Орион. Если бы мы переместились на достаточно заметное расстояние, звезды изменили бы своё относительное положение в небе. Созвездия изменили бы свои очертания или же вообще изменились бы до неузнаваемости.
— А куда мы должны скакнуть? — поинтересовалась Джесси.
— В систему Феникса, — ответил Алан. — Но вам это ничего не скажет, потому что Феникс — это название даже не звезды, а планеты. Существует созвездие Феникс, мы его сейчас видим, вот оно, — он показал кучку звёзд за окном, — но планета Феникс не имеет отношения ни к одной из звёзд этого созвездия. Если я правильно помню, она вообще находится в созвездии Волка, это намного севернее, — он указал на другой, не столь яркий участок неба, — но нужную звезду мы отсюда не увидим.
— Вы так хорошо знаете созвездия, — восхитилась Джесси.
— Благодарю, — наклонил голову Алан. — В молодости я даже хотел стать астрономом, но слишком уж мало им платят. Поэтому я решил стать физиком-теоретиком.
— А что, выдумывание новых элементарных частиц приносит хорошие деньги? — удивился Томас.
— Конечно нет, — признался Алан. — Но я разработал теорию, позволившую компании, в которой я трудился, создать новую систему энергосбережения для военно-морских судов. У нас для поощрения сотрудников практиковался принцип разделения прибылей, и мне достался один процент. Чтобы было понятнее — намного больше денег, чем я смог израсходовать в течение жизни. А я, можете мне поверить, очень старался.
— Наверно, хорошо быть богатым, — мечтательно произнесла Сьюзен.
— Это было не так уж плохо, — признался Алан. — Конечно, теперь я уже не богат. Когда подписываешь контракт, теряешь все. И не только деньги, но и всё остальное. Примерно через минуту станет ясно, что все усилия, которые я в своё время потратил на запоминание созвездий, окажутся напрасными. Там, куда мы направляемся, нет ни Ориона, ни Малой Медведицы, ни Кассиопеи. Это может показаться глупым, но не исключено, что созвездий мне будет не хватать гораздо сильнее, чем денег. Деньги, в общем-то, можно сделать всегда. Но сюда мы уже больше никогда не вернёмся. Так что я в последний раз вижу этих моих старых друзей.
Сьюзен шагнула вперёд и взяла Алана под руку. Гарри, насупившись, смотрел на экран своей ЭЗК.
— Ну вот, сейчас, — сказал он и начал обратный отсчёт. Когда он дошёл до «один», мы все уставились в окно.
В событии не было ровно никакого драматизма. Только что мы смотрели на одно звёздное небо, в следующую секунду — на другое. Стоило моргнуть — и ты не заметил бы самого момента изменения. И всё же сразу было видно, что это чужое небо. Ни у кого из нас, естественно, не было глубоких познаний Алана по части созвездий, но большинство способно найти в звёздной толчее хотя бы пояс Ориона и ковш Большой Медведицы. И вот их больше не было — различие, возможно, эфемерное, но при этом весьма существенное. Я оглянулся на Алана. Он стоял, застыв как столб, под руку со Сьюзен.
— Мы поворачиваем, — заметил Томас. Всё ясно видели, как звезды начали смещаться против часовой стрелки, а это означало, что «Генри Гудзон» изменил курс. Внезапно над нами показалась синяя громадина планеты Феникс. А над нею (или под нею, если глядеть нашими глазами) находилась космическая станция, настолько большая, настолько массивная и настолько деятельная, что мы уставились на неё как
