Сюзетта недоверчиво хихикала, полуприкрыв карие глаза и предоставив пальцам Фернанды ласкать яркие бутоны ее сосков. Они вскоре затвердели, напряглись и вызывающе приподнялись кверху.
— Ах, какие они нежные, — взволнованно шептала Фернанда. — Послушай, девочка, ты должна мне доверять. Ни один мужчина в целом мире не способен оценить красоту такой груди.
— Но ведь мсье Леблан наверняка трогает твою грудь, когда ты приходишь к нему в гости? Я пока не вижу на ней следов обвисания…
— Нет, я позволяю ему смотреть, сколько он захочет, но не трогать.
От горячей ванны круглые груди Сюзетты и все ее гладкое молодое тело, от шеи до пальчиков на ногах, приобрело теплый розовый оттенок. Это розовое сияние было поистине очаровательно, более того, — пленительно и неотразимо. Фернанда стала целовать и ласкать мокрые плечи подруги, вздыхая от удовольствия. На губах у нее был горьковатый вкус эссенции для ванн.
— Ну что, мужчиной от меня уже не пахнет? — поддразнила ее Сюзетта. — Или этот зловредный запах так въелся мне в кожу, что придется подвергнуться дезинфекции?
— От этих двух красоток уже не пахнет, хвала небесам, — ответила Фернанда. — Что же до всего остального… Мне даже думать не хочется о том, что вытворял с тобой этот скот, бедняжечка моя. Но будем мужественны. Встань на колени и позволь мне проделать самое трудное.
Любовно обхватив мокрое и скользкое тело Сюзетты, Фернанда помогла ей приподняться и изменить позу в воде. Взяв мыло слегка дрожащими от волнения руками, Фернанда осторожно намылила круглый живот Сюзетты и стала растирать ладонью пену вокруг трогательной ямки пупка. Ее рука совершала медленные круговые движения, круги все расширялись, пока Сюзетта не покрылась душистой пеной от груди до бедер.
Через некоторое время одна бретелька лифчика Фернанды соскользнула с плеча. Атласная чашечка сдвинулась, наполовину обнажив грудь — маленькую, остроконечную, удивительно упругую для тридцатисемилетней женщины. Видя, как она подрагивает, словно требуя внимания к себе, Сюзетта повернулась — при этом ее колени под водой широко раздвинулись — и потянула вниз кружевную чашечку, полностью обнажая грудь Фернанды. Она сжала розовый сосок и стала нежно перекатывать его между большим и указательным пальцами.
— Ах, ты мешаешь мне как следует вымыть тебя! — воскликнула Фернанда.
— Они такие разные у тебя и у меня, — задумчиво произнесла Сюзетта, не обращая внимания на ее слова. — У меня они толстые и круглые, соски большие, красно-коричневого цвета, хоть я и моложе тебя почти на двадцать лет. У тебя — удлиненные, как груши, соски маленькие, розовые, их почти не видно, пока я не заставлю их затвердеть.
Фернанда тихо застонала, скользнула ладонью вниз по округлому животу Сюзетты и, найдя между бедер маленькую выпуклость в завитках мокрых волос, легонько сжала ее.
— Сюзетта, — сказала она со вздохом, — несмотря на все, что я тебе говорила с тех пор, как мы живем вместе, ты еще не поняла, какое ты чудо, моя дорогая, — иначе ты никогда бы не позволила отвратительной мужской руке даже на секунду приблизиться к этому бесценному сокровищу.
Скользкими от мыльной пены пальцами она приоткрыла набухшие губки между гладких бедер Сюзетты и деликатно проникла внутрь.
— Что ты делаешь? — вскрикнула та с наигранным изумлением. — Одно дело помочь мне искупаться… а это что еще такое?
— Я только пытаюсь еще раз объяснить тебе, почему твое милое сокровище такое особенное.
— Я уже все поняла, — лукаво возразила Сюзетта. — Ты мне повторяла тысячу раз, не меньше, и я тебе верю. Но раз моя игрушечка такая замечательная, надо, чтобы ею любовались — и я думаю, молодые красивые мужчины созданы добрым Боженькой именно для этого.
— Нет, ты ошибаешься! — волнуясь, воскликнула Фернанда. — Мужчины глупы, жестоки и бесчувственны. Они надругаются над этим сокровищем, изнасилуют его, погубят и уничтожат. Неверно, что дорогая игрушка нуждается в обожании — и для этого у тебя есть я, чтобы целовать ее, пока она не насытится моей любовью и не захочет отдохнуть.
— Мужчина, который принес деньги от Пьера-Луи, — его зовут Арман — вовсе не был со мною груб и не хотел меня погубить, — поддразнила ее Сюзетта. — Он очень хорош собой, и манеры у него прекрасные. Он был так нежен, когда раздевал меня и занимался со мной любовью… ох, это было как прекрасный сон!
Она говорила неправду, потому что ее близость с Арманом была страстной и неистовой. Но Сюзетта хорошо знала неспособность Фернанды находить удовольствие в бурных и грубоватых любовных играх.
— Ни слова больше, я не желаю даже слышать о нем! — крикнула Фернанда. От нежного прикосновения ее пальцев по животу Сюзетты прошла дрожь удовольствия. — Может быть, этот не бил тебя и не насиловал, как предыдущий, но все равно он мужчина — следовательно, он будет подвергать тебя если не физическому, то духовному насилию.
— Боюсь, что ты, милая Фернанда, лучше всех умеешь совращать меня духовно, — вздохнула Сюзетта, пощипывая набухший розовый бутон соска подруги, пока та не застонала от удовольствия.
— Ты знаешь, что мое единственное желание — защитить тебя, а вовсе не совратить. Что касается этого Армана, которого ты сегодня привела сюда… Красив он или нет, на уме у него то же самое, что у всех других: затолкать свой уродливый прибор в твою игрушечку. Ах, Сюзетта, как ты могла позволить ему так обращаться с тобой? Одна мысль об этом заставляет меня содрогаться от стыда и ужаса.
— А когда мсье Леблан проделывает это с тобой, ты тоже содрогаешься от стыда? — спросила Сюзетта с невинной улыбкой. — Или ты раздвигаешь ноги и просишь у него еще одну ценную картину?
— Он никогда не делал со мной это! — воскликнула Фернанда. — И ты об этом хорошо знаешь!
— Я знаю то, что ты мне рассказываешь. Что ты раздеваешься догола, садишься в кресло у противоположной стены и беседуешь с ним, а он тем временем любуется твоим телом. Только я тебе не верю.
— Клянусь, это правда! — вскричала Фернанда. — Лишь иногда я позволяю ему приласкать меня, но между ног — никогда!
Как бы там ни обстояли их дела с мсье Лебланом, то, что делала Фернанда между ног Сюзетты, принесло желаемый результат.
— Фернанда! — выдохнула Сюзетта. — Соврати же меня, Фернанда! — Ее живот сжимался в судорогах наслаждения.
Фернанда, прислонившись к мокрому плечику подруги, обеими руками ласкала тайники меж ее пышных бедер, спереди и сзади. Услышав экстатический возглас Сюзетты и ощутив дрожь ее лона, она простонала:
— Дорогая моя, дорогая… Видишь, этот жалкий мужлан даже не смог удовлетворить тебя! Признайся, ты ведь ждала, когда я приду домой… — Фернанда была преисполнена радостью от того, что ощущали ее пальцы.
— Фернанда, милая, никто не любит меня так, как ты, — Сюзетта хорошо знала, что от нее требуется. Поддерживаемая столь искусными в совращении руками, она вновь медленно погрузилась в воду и, лежа на спине, широко раскинув колени, с наслаждением отдалась пронизывающим все ее тело ощущениям В следующий миг стройное тело Фернанды ловко, как морское животное, скользнуло в ванну, лишь слегка расплескав душистую воду, и тесно прижалось к вздрагивающей девушке.
Дорогое кружевное белье намокло и прилипло к коже Фернанды, бретельки лифчика сползли уже с обоих плеч, обнажив обе маленькие остроконечные груди. Глаза Сюзетты расширились от чувственного восторга, она повернулась, расплескивая воду, и легла лицом к Фернанде. Приоткрыв губы навстречу поцелую, она осторожно сжала обнаженные груди Фернанды. «А-а!» — простонала она сквозь долгий поцелуй, когда пальцы Фернанды затрепетали между ее ног, ловя последнюю дрожь наслаждения.
Открыв глаза, Сюзетта устремила на Фернанду долгий испытующий взгляд. Старшая подруга приподняла ногу и обвила ее бедро, раздвигая свои, как бы приглашая Сюзетту.
— А ты предъявляешь мне требования, в точности как мужчина! — произнесла Сюзетта с ленивой улыбкой.
— Ну что ты! Никогда не говори таких вещей! — глаза Фернанды сверкали от возбуждения. — Ты ведь знаешь, я обожаю тебя, я ничего не могу от тебя требовать.
— И что же?
