намного больше и вся выдержана в пастельных тонах. На ночном столике стояла фотография сестры.
– Я кое-что унаследовала, – улыбнулась Сёльви, словно извиняясь. – Немного мелочей, одежду и тому подобное. А если я уговорю папу, мне разрешат пробить стену к Анни, и тогда комната у меня будет еще больше.
Он кивнул.
– Будет действительно здорово, – пробормотал он. Он пришел в ужас от ее слов и почти сразу же ему стало стыдно. Он не имеет права никого осуждать. Людям свойственно прилагать усилия к тому, чтобы продолжать жить, и они вправе делать это, как умеют. Никто никому не указ. Нечего советовать другим, как они должны горевать. Он сделал себе выговор и огляделся. Ему никогда еще не приходилось видеть комнаты с таким количеством украшений, фигурок, мелочей и всяких безделушек.
– А еще у меня будет собственный телевизор, – улыбнулась Сёльви. – С отдельной антенной я смогу поймать «ТВ-Норге».
Она наклонялась над коробкой, лежавшей на полу, и все время доставала оттуда новые вещи.
– Здесь в основном книги,- пояснила она, – у Анни не было косметики, украшений – ничего такого. И еще масса дисков и музыкальных кассет.
– Ты любишь читать?
– Вообще-то нет. Но здорово, когда книжные полки заполнены.
Он понимающе кивнул.
– Что-то произошло? – осторожно спросила она.
– Да, пожалуй. Но мы пока не понимаем, что это значит.
Она кивнула и достала из коробки еще одну вещь – нечто запакованное в газетную бумагу.
– Так ты знаешь Магне Йонаса, Сёльви?
– Да,- быстро ответила она. Ему показалось, что девушка покраснела, но, возможно, он ошибался – у нее и так было розоватое лицо. – Сейчас он живет в Осло. Работает в «Gym amp; Greier».
– Ты не знаешь, было ли у них что-то с Анни?
– У них с Анни? – Девушка посмотрела на него непонимающе.
– Не засматривались ли они друг на друга, или, может быть, Магне был влюблен, или, может, пытался как-то к ней подобраться? До тебя?
– Анни только смеялась над ним, – заявила Сёльви; в ее тоне звучало осуждение. – Как будто Хальвор намного лучше. Магне хотя бы выглядит по-мужски. Я имею в виду, у него есть мышцы и все такое.
Она раздирала газетную бумагу, избегая его взгляда.
– Могла она обидеть его? – осторожно спросил Сейер, пока из бумаги появлялось что-то блестящее.
– Я бы в это поверила. Анни не могла перестать говорить «нет». Она иногда становилась очень язвительной, а у самой всего и было-то – одни мышцы. Все так много говорят о том, какая добрая и замечательная она была, и я тоже не хочу говорить о своей сводной сестре ничего плохого. Но она часто бывала очень ехидной, просто никто об этом не говорит. Потому что она мертва. Я не понимаю, как Хальвор выдерживал. Анни всегда все решала сама.
– Да?
– Но со мной она была добра. Всегда.
На мгновение лицо Сёльви приобрело испуганное выражение – казалось, опомнилась: вспомнила о сестре и обо всем, что с нею случилось.
– Давно вы встречаетесь с Магне? – вежливо поинтересовался он.
– Всего несколько недель. Ходим в кино и все такое. – Она ответила очень быстро.
– Он младше тебя?
– На четыре года, – неохотно призналась она. – Но он очень мужественно выглядит для своего возраста.
– Именно.
Она подняла фигурку и посмотрела на нее против света, сощурив глаза. Бронзовая птица на шесте. Маленькая толстая фигурка в перьях, с головой набок.
– Она, наверное, сломана, – неуверенно предположила Сёльви.
Сейер удивленно глядел на птицу. Вдруг неожиданная мысль пронзила его, как стрела в висок. Птица напоминала фигурки, которые обычно ставят на могилы маленьких детей.
– Я могу слепить из теста такую же, – задумчиво сказала она. – Попрошу папу помочь мне. Она очень красивая.
Он не нашелся с ответом. Образ новой Анни, гораздо более объемный, чем его рисовали Хальвор и родители, медленно обретал очертания.
– Как ты думаешь, что это такое? – пробормотал он.
Она пожала плечами.
– Не имею представления. Просто красивая фигурка, которая разбилась.
– Ты никогда ее раньше не видела?
– Нет. Мне не разрешалось входить в комнату Анни, когда ее не было дома.
Она положила птицу на письменный стол. Там фигурка и осталась лежать, слегка покачиваясь. Сёльви же снова склонилась над коробкой.
– Ты давно не видела своего отца? – как бы между прочим спросил он, продолжая глядеть на птицу, которая качалась все медленнее. Его мозг работал на высоких оборотах.
– Моего отца? – Она выпрямилась и посмотрела на Сейера, сбитая с толку. – Вы имеете в виду – моего биологического отца?
Он кивнул.
– Он был на погребении Анни.
– Тебе его наверняка не хватает?
Она не ответила. Казалось, он затронул что-то, о чем она редко вспоминала и еще реже по- настоящему думала. Какая-то заноза, о которой она хотела забыть, досадное обстоятельство. Взрослые установили для нее свои правила, неписаные законы, которым она всегда следовала и всегда все принимала без борьбы, никогда не понимая при этом, что стоит за всеми этими запретами. Его вопросы явно раздражали ее. «Я должен считаться с людьми, – напомнил себе Сейер, – надо приближаться к людям на их условиях, а не вламываться к ним в душу без спроса».
– Как ты называешь Эдди? – осторожно спросил он.
– Я зову его «папа», – тихо ответила она.
– А своего настоящего отца?
– Его я зову «отец»,- просто сказала она. – Я так всегда делала. Это он хотел, чтобы так было, он был старомоден.
«Был». Как будто Акселя Бьёрка больше не существует.
– Едет автомобиль! – радостно воскликнула она.
Зеленая «Тойота» Холланда плавно остановилась перед домом. Сейер увидел, как Ада Холланд ставит ногу на дорожку.
– Птичка, Сёльви. Можно я возьму ее? – быстро спросил он.
Она широко раскрыла глаза.
– Сломанную птичку? Конечно. – Она с недоумением протянула ему фигурку.
– Спасибо. Тогда я не буду больше мешать тебе, – улыбнулся он и вышел из комнаты. Положив птичку во внутренний карман, Сейер вошел в гостиную и стал ждать.
Первым вошел Холланд. Он кивнул Сейеру и протянул ему руку, полуотвернувшись. В нем появилась отчужденность, которой не было раньше. Фру Холланд вышла поставить кофе.
– Сёльви получит комнату Анни, – сказал Холланд. – Надо будет снести стену и покрасить все заново. Много работы.
Сейер кивнул.
– Я должен сказать вам одну вещь,- продолжал Холланд. – Я прочитал в газете, что восемнадцатилетний парень находится в предварительном заключении. Не мог же это сделать Хальвор? Мы
