соединений.
Врач сделал многозначительную паузу и сунул руки в бездонные карманы белого халата.
— Если Манфред Лундберг сам принял харофин, это означает, что он решил покончить с собой. Предположение, что он принял яд по ошибке, представляется маловероятным. Если же он не знал, что принимает яд, значит, его отравили.
— Самоубийство, по-моему, исключено, — сказал я. — Я видел его за час до смерти. Значит, речь может идти только об убийстве.
Лонгхорн снисходительно улыбнулся.
— Случай этот ставит немало интересных правовых проблем, — сказал он. — Но это уже больше по вашей части.
Я вопросительно посмотрел на него.
— Фактической причиной смерти послужил инфаркт…
— А если бы он не умер от инфаркта? — спросил Харалд.
— Тогда наверняка умер бы от харофина, — ответил Лонгхорн.
— Если он умер не от яда, — продолжал Харалд, — то возникает вопрос: не мог ли яд… стимулировать инфаркт или еще каким-нибудь образом ускорить смерть?
— Я считаю эту возможность маловероятной, — ответил Лонгхорн. — Но категорически отрицать не могу.
— А теперь о самом яде, — продолжал Харалд. — Что представляет собой харофин?
— Это вещество без запаха и вкуса. Его применяют для борьбы с грызунами, например с крысами. Обычно несколько капель харофина растворяют в воде, но Лундберг принял, так сказать, концентрированную дозу — целую капсулу. Возможно, выпил вместе с кофе. В желудке мы нашли кофе.
— Харофин легко достать? — спросил я.
— Он появился совсем недавно, но уже продается почти во всех аптеках. Его отпускают без рецепта.
Харалд перелистал свою записную книжку.
— Последний вопрос: как вы полагаете, когда Лундберг принял яд?
— Об этом мне трудно судить, — ответил Лонгхорн. — Думаю, примерно за час до смерти. Или, скажем, за час с четвертью. В таких крупных дозах харофин убивает за полтора часа. Но Лундберг умер не от яда.
Харалд встал.
— Ваш осмотр трупа, видимо, нельзя рассматривать как судебно-медицинскую экспертизу?
— Очевидно, нет, — согласился Лонгхорн. — Это было чисто медицинское исследование, на которое дала согласие вдова покойного.
— Тогда я пришлю вам постановление о судебно-медицинской экспертизе. И попрошу сделать анализ рвоты.
После этого мы попрощались и вышли из кабинета. На крыльце больницы мы остановились. Я закурил и посмотрел на Харалда.
— Итак, две взаимоисключающие причины смерти, — заметил он.
— Это значит, что сам факт убийства исключен, но преступник должен быть наказан за покушение на убийство.
Харалд кивнул.
— Следовательно, у тебя еще есть шанс отличиться, — сказал я.
Мы подошли к машине. Он молча завел мотор, и мы поехали к Эфре-Слотсгатан.
— Ты был вчера в кафе «Альма», — сказал он. — Кто там был еще?
Я задумался. Постепенно картина событий прояснялась у меня в голове. Манфред Лундберг умер около половины второго. Как сказал Лонгхорн, он, по-видимому, принял яд примерно за час до смерти. Или, скажем, за час с четвертью. Отсюда следует, что яд подсыпали не раньше чем в двадцать минут первого. А к тому времени все мы собрались в «Альме» и сидели там как минимум уже десять минут.
— Мы все были в «Альме», — сказал я. — Марта и Герман Хофштедтеры, Эрик Бергрен, Йоста Петерсен, Улин. Даже Рамселиус явился туда.
— Улин? — спросил Харалд. — Кто это? Я о нем никогда не слышал.
— Хилдинг Улин — Секретарь юридического факультета, — пояснил я.
— Что он собой представляет?
— Компанейский парень. Любимец женщин, ну сам понимаешь: тронутые сединой виски и тому подобное. Он полноват, но ни в коем случае не толст. Скорее крепкого телосложения. У него большая вилла в Кобу, где он обычно веселится. Обеды, которые дает Хилдинг, пользуются всеобщим признанием. После работы его почти наверняка можно встретить в баре отеля «Упсала».
— Женат?
— Развелся года три-четыре назад… Несколько раз я встречал его жену. Она живет в Салабакаре, воспитывает детей, а в свободное время пишет трактат о Ксавье де Местре.
— Как получилось, что все вы вдруг собрались в «Альме»?
— Просто нам не терпелось поскорее узнать, как члены ученого совета оценили наши конкурсные работы. Результаты нам должны были сообщить вчера в двенадцать дня.
— А участники конкурса всегда собираются вместе, чтобы ознакомиться с результатами? — поинтересовался Харалд.
— Далеко не всегда, — ответил я. — Собственно говоря, в данном случае мы все оказались в «Альме» из-за Улина. Официальные результаты конкурса к сроку не были отпечатаны. Улин, как обычно, опоздал. А поскольку мы уже пришли, он попросил нас подождать в «Альме».
— Следовательно, вы все собрались в «Альме» не по предварительной договоренности, а случайно?
— Во всяком случае, я оказался там случайно. А договорились ли о встрече остальные, не знаю.
— Где сидел Лундберг? — спросил Харалд.
— Между Германом Хофштедтером и Петерсеном. Но потом пересел к Эрику Бергрену, немного в стороне от остальных, но за тем же столом.
— Кто предложил пересесть?
Вопрос был задан со зловещей быстротой. Я задумался.
— Не помнишь?
— Нет, кажется, помню… Помню, потому что сначала я сидел возле Эрика Бергрена. Манфред наклонился над столом и сказал что-то Эрику о книге, которую он взял с собой. «Давай пересядем, там мы сможем спокойно поговорить», — сказал он.
— Кто это «он»? — спросил Харалд нетерпеливо.
— Манфред, — ответил я. — Конечно, я не помню точно его слов. Но смысл их был именно такой.
— Следовательно, это Лундберг предложил пересесть. Ты уверен?
— Уверен.
— Значит, сначала Бергрен сидел возле Лундберга?
— Нет, Эрик сидел между мной и Хилдингом Улином, наискосок от Манфреда.
— Какой ширины стол?
— Я не мастер на глаз определять размеры, но, по-моему, метра полтора. Овальный обеденный стол, довольно грубой работы.
— А где сидели Петерсен и супруги Хофштедтер? Кто-нибудь из них сидел рядом с Лундбергом?
— Манфред сел рядом с Германом Хофштедтером. Потом пришел Йоста и сел рядом с Манфредом.
— Далеко они сидели друг от друга?
— Нет, все трое совсем рядом. И, кстати, все мы сидели очень близко друг к другу.
— Ладно, — протянул Харалд. — Завтра вечером я постараюсь организовать следственный эксперимент. Восстановить картину того, что произошло в «Альме». Если я не заеду к тебе раньше, увидимся вечером. Я позвоню.
