более удалялся. Мэл насторожился. Неужели он, пустоголовый Хаммураби, сподобился запутать негодяев своими заячьими петлями и перебежками? Неужто охотники вообразили, будто зверь находится позади них? Если так, то эти придурки палят сейчас друг в друга, не иначе. Мэл улыбнулся, почувствовав даже нечто вроде прилива сил.
Внезапно, в тени исполинской емкости для возгонки разнообразных жидкостей, доставленной, между прочим, с планеты Волофон-3, появились три человека. Какая жалость, Мэлу оставалось расплавить не более дюйма. Капитан прижался спиной к двери и сунул дуло в шкатулку со специями, переключив лазер на функционирование в режиме “разреженного импульса”. Ствол “пушки” так сильно нагрелся, что удерживать оружие в руках было довольно трудно.
Люди подошли поближе и остановились. Они пошептались немного и очень скоро выделили из своей среды парламентера. Тот сделал шаг в направлении Мэла и, почти по военному, приставив ногу, сказал:
— Здешние власти не очень-то обрадуются, если до них дойдет молва о ваших подвигах, капитан. Трудно даже вообразить, как они поведут себя, когда узнают, что вы шляетесь ночью по пакгаузу и прожигаете дырки в дверях. И пожалуйста, не обижайтесь на меня: критика вполне справедливая!
Хаммураби поставил “пушку” на предохранитель и поскорее затолкал ее в карман брюк, на радостях позабыв далее о том, что запросто может обжечь себе гениталии.
— Ты самый лучший старпом на свете, Майджиб Такахару. Но как ты нашел меня?
Вместо ответа Такахару обернулся к своим спутникам и повелительным кивком головы заставил их прочесать склад на предмет обнаружения сколько-нибудь дееспособных вражеских недобитков, могущих продолжить выяснение отношений. Распорядившись таким образом двумя парами лишних глаз и ушей, Майджиб вновь поворотился к Хаммураби.
— Не боитесь, что яйца к стволу прикипят? — спросил старпом с ошеломительной наглостью.
— Как?! Э-э, ты о чем?
— Да о том, капитан, что пистолет у вас докрасна накалился, а вы его в штаны пихаете!
— Фу, грубиян!
— Грубиян не грубиян, а здоровье начальства для меня — превыше всего!
— Да ладно уж! Ты же знаешь, я человек ко всему привычный… Давай, выкладывай, как ты отыскал меня здесь?
— Как? — ухмыльнулся Майджиб, поигрывая новехоньким “Шершнем-4Б”, стрелявшим иглами. — Совсем у вас память девическая. Неужто забыли? Четыре месяца назад на Форане вы сражались сразу с шестью громилами. Все они оказались в тамошнем госпитале: кто с сотрясением мозга, кто со сломанной челюстью, кто с продавленной грудной клеткой, — каждому вы припасли какой-нибудь особый гостинец! Не очень-то по вкусу вы пришлись туземцам, ибо среди этих шестерых оказался самый знаменитый их силач, гордость планеты. И вот тогда вы строго-настрого наказали мне находиться где-нибудь поблизости, когда вам вдруг вздумается выпить… Кстати, скотина магистрат оштрафовал вас тогда на целых…
— Да хватит тебе, — прервал старпома Хаммураби и поморщился. Майджиб был прав. Выпивал капитан редко, да метко, и подобные раритетные попойки надолго увязали в исслякощенной памяти скрипучими, несмазанными кошмарами. Мэл никак не мог взять в толк, почему его подвиги во хмелю с такой быстротой входили в пословицу и делались объектом пристального внимания даже самых маститых фольклористов. Что же касается непосредственно экипажа “Умбры”, то тут непотребнейшего свойства баснословие и вовсе расцвело пышным цветом. Отважные астролетчики нередко коротали долгие вечера на орбите тем, что рассказывали друг другу байки о похождениях достославного капитана Хаммураби. Вот только несколько названий этих баек: “Малькольм Прекраснолодыжный накачивается элем и оскопляет зарвавшихся дралларских парламентариев”, “Хайвхомские князьки Магнус и Нифус сражаются на шпагах за право приложиться к чудотворной фляжке св. Малькольма”, “Взятие погребка и казнь тамешварских ополченцев, противу пития имевших дерзость высказываться”, “Златокудрая Люпа, или Любовь с полтыка”. Были заголовки попроще, вроде “Бунта в обезьяннике” и “Свинтили, сволочи!”. Подобные истории пользовались столь широкой популярностью во всей Галактике, что едва Мэл появлялся на пороге какого-нибудь даже самого затрапезного кабачка, хозяин заведения тотчас бежал звонить в полицию. Ну а прелестная доктор Джапуровак, от щупиков до брюшка напитанная всяческими романтическими бреднями, любовно относилась к деяниям капитана и вешала на них этикетку подлинного героизма. Сам Мэл вспоминал обо всем этом со стыдом.
— Вы сказали мне тогда, — почесал за ухом Такахару, — что если Бенилия не будет оповещена до полуночи о том, куда вы запропастились, значит нужно отправляться на поиски капитана, и желательно — всем экипажем. Мы так и сделали. Поверьте, сэр, вас не так уже и трудно найти. Люди обычно отлично запоминают вашу внешность. Вот и сегодня несколько прохожих сказали нам, что видели вас бредущим в сторону космопорта.
— На этот раз мне лучше было бы отправиться в пивнушку. Да, можно вопрос, старпом?
— Конечно, сэр!
Хаммураби не спеша ощупал себе подбородок, в который несколько минут назад угодил кусок оплавленного металла, отхваченного во время перестрелки от какого-то гидравлического пресса, убедился в целости этой довольно важной части лица и затем протянул Такахару шкатулку со специями.
— Ты чего-нибудь соображаешь в кулинарном искусстве, а, Майджиб?
Механизм помещался в хромовой капсуле, капсула была забрана керамическими щитами, а уж эти щиты граничили с таким заповедным “нечто”, после которого следовала одна лишь пустота.
Механизм безнадежно устарел и заметно обветшал, однако продолжал функционировать — функционировать ради одной-единственной цели. Впервые за несколько последних тысячелетий появилась необходимость активизировать движение электронов. Компьютер, созданный когда-то по последнему слову техники и по-своему заслуживавший даже право называться как-нибудь иначе (но мы все-таки договоримся называть его просто компьютером), начал просчитывать возможные варианты решения Проблемы. Да, он был спроектирован и построен для решения одной-единственной Проблемы. Он мог выполнять миллиарды операций в секунду — также для решения одной-единственной Проблемы. Простейшей Проблемы.
Механизм свел всю имевшуюся у него информацию в резервный маргинал и заработал сразу в двух направлениях. Во-первых, стал выпасать Проблему на переразложенческих пастбищах, а во-вторых, принялся изыскивать способ скорейшего пробуждения Хранителя. Вся суть заключалась в том, чтобы выцепить в памяти нужные включения стимулятивного характера.
— Ну, малышка Джапуровак, что тебе удалось выяснить?
Тщедушная врачиха, задрав головку, вызывающе посмотрела на капитана. Ее несомненная принадлежность к классу насекомых была просто обворожительна! Да, такой мухи-сирфиды свет еще не видывал. Но сейчас симпатичное личико Джапур сильно смахивало на морду чудовища. Подобное сходство достигалось (не нарочно!) посредством специальных окуляров, красовавшихся на носу у врачихи. Очки являлись по сути своеобразным аналитическим устройством и были снабжены высокочувствительными датчиками, позволявшими транксу выстраивать в своих мозговых полушариях адекватный реальной действительности видеоряд.
— Скажите-ка мне вот что, капитан, — попросила Джапур, накренив голову вправо. — Если вам так хочется получить анализ содержимого этих злосчастных флаконов, то почему вы не обращаетесь в таможенную службу Реплер-Сити? Там оборудование для всевозможных исследований куда совершеннее нашего.
— Оборудование может и совершеннее, но вот сами работники… Вы, малышка, вдесятеро умнее и сообразительнее всех их вместе взятых!
— Думаете, я вам поверила? Ничуть. Льстивые речи не собьют меня с толку! Вижу, что вы заключили себя в поистине непробиваемый панцирь. Ну и ладно! Я сделала все, о чем вы просили меня. Результаты проведенных анализов таковы, что мне и думать не хочется, будто кто-то намеревался укокошить вас из-за столь никчемных пузырьков.
— Послушай, милочка, ты и впрямь дозналась до чего-нибудь, или просто продолжаешь тянуть резину, боясь сознаться в собственном бессилии?..
Джапуровак выпрямилась во весь свой четырехфутовый рост и изобразила на лице крайнюю степень негодования. Она была чувствительнее прочих членов команды к различным колкостям.
