тридцать шестой номер!
Между тем, этот номер находился на восьмом этаже гостиницы, в самом конце коридора. Киттен вложила свой указательный палец в небольшую выемку на специальной металлической пластине, прибитой у самой дверной ручки. Устройство мигом считало ее дактилоскопический код, сличило с кодом, заложенным в компьютерную память, и тотчас пневматическая дверь зашипела, въезжая по направляющим каткам в косяк и потом собственно в стену.
Покои Кай-Сунг были достаточно экстравагантны для того, чтобы ни у кого не возникало сомнений относительно огромных заработков постоялицы. У громадного окна, в котором, действительно, винелась лагуна, стоял большой мягкий диван. На этом диване восседало какое-то странное существо, чье присутствие вносило диссонанс даже в довольно необычную обстановку комнаты.
Сие почтенное создание, не мигая, глядело на Кай-Сунг. Роста в нем было не более… четырех футов. Существо до крайности походило на осанистого енота, почему-то разъевшегося до неслыханных размеров. Впрочем, не только размерами отличался этот енот от своего земного собрата, но также и тем, что на передних конечностях его не было когтей, а были самые обычные человеческие пальцы — только не пять, а шесть. На мохнатой голове торчали остроконечные уши (одна пара), разумеется, превосходившие своей величиной одноименные приспособления животинки с земли. Пальцы на ногах соединялись перепонками.
— Где ты шляешься? — завизжал тоненьким голоском сей, с позволения сказать, квазиенот, как только Киттен вошла в номер. — В каких местах тебя носило? Чтоб тебе превратиться в дерьмо дендронотуса!
Девушка швырнула свою сумку на маленький журнальный столик, где валялись реплерианские газетенки и стояла ваза с ирисами.
— Дерьмо дендронотуса? Хм, мне нравится это выражение, постараюсь запомнить… Вот только, что такое “дендронотус”?
— Моллюск такой. Очень противный. Голожаберный.
— Люблю ругательства, смысл которых ускользает от того, на кого они обрушиваются.
Киттен прошлась по комнате и заглянула в спальню.
— О чудо из чудес! Мой багаж прибыл в целости и сохранности. Ты, Порсупах, наверное опять не поскупился на чаевые дураку-посыльному?
— Ошибаешься, меня тут вообще не было, когда вносили твое барахло. Впрочем, не сомневаюсь, что транспортировка производилась при помощи самых современных перевозочных средств.
— Теперь ты ошибаешься, Порс! — улыбнулась Кай-Сунг и принялась расплетать косу. — Порой мне кажется, что на этой планете все еще используется мускульная сила рабов… Порс, перестань буравить меня своими глазенками. Я опоздала только потому, что один из здешних повес, убежденный в своей неотразимости, попытался похитить меня. Вдобавок он восхотел совершить какие-то гадкие манипуляции с моим белым рассыпчатым телом!
На пол слетела последняя золотистая лента. Киттен тряхнула головой, и роскошные густые волосы самым живописным манером разметались по ее хрупким плечам.
Порсупах продолжал молча разглядывать Кай-Сунг. Та игриво пощекотала ему влажную мочку носа.
— Скажи, ты огорчился бы, если бы этому проходимцу удалось добиться желаемого?
Порсупах чихнул и попытался шлепнуть Киттен по руке, но девушка обладала замечательной реакцией и вовремя ее отдернула.
— Я начинаю думать, что не был бы особенно потрясен, если б означенный проходимец сумел покрыть тебя!
Кай-Сунг шлепнулась на диван и прильнула к еноту, поглаживая ему мех на спине.
Лейтенант Порсупах проявлял терпимость во многих отношениях, но когда его рассматривали, как вещь, на которую можно опереться, терпимости приходил конец. С этим он мириться отказывался!
— О скверная женщина! Ты потеряла остатки стыда! Одумайся, мы же принадлежим к разным биологическим видам!
Киттен еще нежнее принялась ерошить Порсупаху холку.
— Служащие отеля не поверят в это, как бы ты не убеждал их. Кроме того, виды видами, но класс-то один! Мы оба — млекопитающие.
Порс не смог сдержать улыбки.
— Пожалуй, это единственное, в чем мы похожи.
— Как бы там ни было, — хрипло зашептала Киттен, — мы, надеюсь, сможем преодолеть условности и в конце концов займемся этим…
Порсупах взвизгнул и отскочил за овальную кушетку.
— О Кай-Сунг, ты безнадежно испорченная женщина!
— Ах, это самые приятные слова, которые кто-либо говорил мне за последние четыре дня.
Томианец едва слышною скороговоркой произнес несколько исключительно емких ругательств на родном языке, после чего к нему немедленно вернулась способность рассуждать трезво и изъясняться благопристойно.
— Майору Орвеналиксу пришлось отменить уже запланированное совещание, в котором помимо нас с тобой должен был принять участие сам губернатор Уошберн. Согласно последним информационным сводкам он сидит у себя в кабинете и буквально дымится от злости. Я настоятельно рекомендую тебе привести себя в порядок, и как можно скорее, чтобы мы успели убраться отсюда до прихода полиции, — а ее уже, возможно, послали за нами, — и скрыться где-нибудь. Иначе мы будем отведены под конвоем в места не самые приятные!
— Фу, какая чушь! — Киттен соскочила с кушетки, подошла к бару, встроенному в стенку, взяла оттуда стакан с коктейлем и отхлебнула немного. — Я сумею договориться с майором. Кстати, не хочешь ли выпить чего-нибудь?
— Тебе же прекрасно известно, сколь пагубное воздействие оказывает алкоголь на организм томианца! У меня, например, после бокала невиннейшего сухача шерсть начинает лезть, а с иными еще и не то случается. Видишь ли, особый фермент, вырабатываемый в…
— Да заткнись ты, трепло! — весело оборвала Порсупаха Кай-Сунг. — Вижу, что врешь. Сам, небось, пропойца еще тот! На вот, выпей яблочного крюшона. Думаю, отвратительным он тебе не покажется…
— На службе — и капли в рот не возьму.
— Э, да ты просто невыносим… А насчет Орви-Дорви не беспокойся. Я его старая подруга, как-нибудь поладим!
— Верю. Однако согласись, что особой пунктуальностью ты не отличаешься, хотя, бесспорно, вовсе не лишена достоинств. Да, не называй майора Орви-Дорви в моем присутствии.
— Попробую, — пообещала Киттен, беспечно потягивая изжелта-бурую жидкость, взбитую миксером. — И все-таки, если погладить у тебя одно мягонькое местечко, чуть ниже лобка, то…
— О, ужас! — томианец в жесточайшем смущении закрыл лицо руками. — Какое бесстыдство! Какое кощунство! Подлинное попрание всех и всяческих моральных норм! Клянусь, я не в силах вообразить такое создание, с которым бы ты не пожелала вступить в половую связь. Дай тебе волю, так ты, наверное, и с камнями изловчишься как-нибудь совокупляться!
— Тоже мне, нашелся блюститель нравственности, — беззлобно огрызнулась Киттен. — Думаешь, я не видела, как ты, подлый щекотун-потаскун, кувыркался с этой молоденькой…
— Хватит! — Порсупах заткнул себе уши. — Немедленно прекрати! Не хочу тебя слушать!
— Перестань тереться своей шкурой о мою чудесную мягкую мебель, — спокойно заметила Кай-Сунг, — не то на тебе аккумулируется такой заряд статического электричества, что первый же дипломат, которому ты вскоре должен будешь пожать руку, обуглится! Можешь трепать мне нервы сколько угодно, дорогой, но, пожалуйста, сиди смирно на одном месте, понял?
Порсупах сложил ручонки на живот и решил изменить тактику. Он сделал вид, что вовсе не замечает Киттен, и принялся ломать голову над тем, как бы поправдоподобнее объяснить майору, скорому на расправу, причину своего опоздания. Однако на ум еноту ничего путного не шло. Или нет, кое-что наклевывалось, но тут вдруг из ванной комнаты донеслось пронзительное: “А все-таки, Порс, и у меня есть определенные устои!” — и все мысли томианца полетели в тартарары.
