собой, тоже стремительно падает вниз...
Она очнулась, словно после глубокого сна, лежа посреди моста и жадно хватая ртом спокойный прохладный, воздух. Спокойный воздух... Она зажала рот рукой, чтобы не крикнуть, медленно приподнялась и встала на колени. Ветра не было совсем; лишь мирно и тихо вздыхало море внизу. На дальнем конце моста придворные стояли с какими-то перевернутыми лицами. Их свистки так и застыли в бессильных пальцах, поднесенных ко рту. Мун осторожно посмотрела вдаль, за те занавеси-паруса, что плыли, спокойные сейчас, над морем ветров, скрывая прозрачные стены дворца, не допускавшие сюда холода и бурь внешнего мира; ветры могли проникнуть во дворец только через Колодец, что пронизывал Карбункул насквозь, и жаждали они одного: убить ее, уничтожить. Мун снова прижалась лбом к поверхности моста — то была поза благоговейной молчаливой благодарности.
Потом она неуверенно встала и пошла над пропастью дальше. Она шла медленно — не только для того, чтобы все видели, что она не спешит, но и ради своих дрожавших и неуверенно ступавших ног. Теперь на лицах придворных она читала одновременно восторг и ужас, и сама изобразила на лице мрачное нетерпение, желая, чтобы они поскорее расступились и дали ей пройти.
И некоторые действительно отступили с почтением, но были и такие, в ком злоба взяла верх при виде юной островитянки, как две капли воды похожей на их королеву и обладающей могуществом Богини. Она увидела у них какой-то железный шест, увенчанный ошейником с шипами, — это был тот самый «ведьмин воротник», что так страшно изранил горло Данакилю Лю... Шест с ошейником преградил ей путь, не давая сойти с моста.
— На колени, сивилла, не то придется тебе прыгать в Колодец! — Женщина в расшитом самоцветами тюрбане направила «воротник» прямо на Мун; Мун опустила руки и сделала шаг назад.
— Немедленно разойдитесь! Дайте мне пройти, иначе я... — Она вдруг, одновременно с придворными, услышала все нарастающий грохот множества ног в коридоре, ведущем в зал Ветров. Мгновенно пустой полукруг пространства за спинами придворных стал заполняться людьми, одетыми не в пышные костюмы, а в домотканые рубахи и грубые плащи из шкур: островитяне! Их лица были столь же искажены ненавистью, как и лица придворных; в руках они держали ножи и гарпуны, а их горевшие яростным гневом глаза были обращены к ней, одиноко застывшей на узком мосту над пропастью.
— Вот она. Снежная королева!
Мун вдруг увидела одно-единственное лицо, не имевшее ничего общего с остальными, и этот человек яростно, с отчаянной решимостью проталкивался сквозь толпу.
— БиЗед! — Она изо всех сил выкрикнула это имя, перекрывая все усиливавшийся шум, поймала наконец его взгляд и сразу почувствовала исходившие от него тепло и нежность.
Гундалину локтями расчистил себе путь к мосту, на ходу вытаскивая станнер и предоставляя толпе возможность как следует разглядеть его.
— Ну-ка! — Он толкнул ту тонкогубую женщину в пышном тюрбане, что держала колючий ошейник, и, вырвав железный шест у нее из рук, швырнул его прямо в Колодец. — Хватит, повеселились. А ну, расступитесь — все, вам говорят!
— Какое ты имеешь право вмешиваться в наши внутренние дела, чужеземец? Здесь правит Зима, и по ее законам...
— Ах, по законам!.. — пробормотал БиЗед и хладнокровно принялся расчищать в толпе проход для Мун. — Ну так вот, по закону Гегемонии эта женщина арестована и находится под моей охраной. — Мун успела заметить, как в глазах его что-то блеснуло, и невольно улыбнулась.
— Но это же Снежная королева, инспектор Гундалину! — сказал сердито один из островитян. — И она принадлежит нам согласно нашим законам. И уж она от нас не уйдет до самой Смены Времен Года! — От его слов пахло смертью.
— Это не Ариенрод! Это Мун, дочь Лета, сивилла! Посмотрите внимательно. — БиЗед указал им на горло Мун. — А если вам нужна Ариенрод, то придется сперва пройти по этому мосту... — Он впервые окинул взором тихий сейчас зал Ветров, и смуглое лицо его побледнело. — И что, собственно...
— Что вам нужно от нашей королевы, рыбьи пастыри? — Женщина в расшитом самоцветами тюрбане, лишившись было символа своей временной власти, теперь пыталась вновь обрести ее. — Вас сюда никто не звал! Здесь пока что царит Зима!
— Это вашей королеве все что-то нужно от нас! — выкрикнул один из островитян. — Это она хочет всех нас смерти предать, вот мы и не намерены дожидаться. А пришли мы сюда, чтобы она сама никуда не сбежала, а прямо к Хозяйке в гости отправилась!
Мун, потрясенная, слушала его, и этот голос с характерным островным акцентом причинял ей одновременно и радость, и боль.
— Я Мун, Покорительница Зари, дочь Лета... — Голос ее чуть дрожал. — Королева там, во дворце. Но спешите пройти по мосту, ибо, лишь пока я стою на нем, вы будете в безопасности! — Она молча ждала, чувствуя на себе взгляд ошеломленного Гундалину.
Толпа явно уже разглядела трилистник у нее на горле и зашумела одобрительно. Сердце у нее екнуло, когда первый из островитян ступил на мост, однако воздух оставался неподвижным, и островитянин лишь коротко усмехнулся и почтительно склонил перед ней голову. За ним следом прошли и остальные — гуськом, кое-кто с опаской, однако все они движимы были страстным желанием непременно достичь своей цели. Мун дождалась, когда последний островитянин благополучно миновал мост, и сделала наконец те несколько шагов, что отделяли ее от края Колодца. Толпа придворных ахнула и отступила, все смотрели на нее и Гундалину. Едва приблизившись к нему, она обернулась и сразу услышала чудовищный стон у себя за спиной. И увидела, как свирепый ветер, ожив снова, взмыл на своих могучих крыльях, дохнул на нее ледяной влагой и разметал белые занавеси-паруса. Колодец стонал и содрогался, окутывая всех ароматами моря.
— Боги! О, мои великие предки! — прошептал Гундалину. — Так это ты удерживала ветер? Как... как тебе это удалось? — Он не решался подойти к ней.
— Мне нельзя говорить об этом. Я никогда никому не смогу сказать, что ЭТО в Карбункуле! Я и сама толком не знаю. Нельзя, чтобы кто-то узнал!
Она вдруг представила себе Колодец — весь целиком, до самого его дна, что было глубже дна морского и находилось где-то в гранитной оболочке ядра планеты; там, в своем тайном убежище, покоилась и Великая Машина — хранительница знаний и мудрости человечества.
— Уведи меня отсюда, БиЗед! Предсказателям здесь не место — в этом отношении жители Зимы правы... Нам здесь слишком опасно... — Она чувствовала враждебные, недоверчивые взгляды придворных, теперь уже униженно пресмыкавшихся перед нею.
БиЗед с уверенным видом собственника быстро повел ее прочь из зала Ветров — снова по тому же коридору, мимо картин, живописующих власть Зимы на планете Тиамат... Никто не сделал им вслед ни шага. БиЗед по-прежнему держался от нее на расстоянии. Постепенно приводя душу и мысли в порядок, Мун переворошила в памяти калейдоскопически быстро сменявшие друг друга события последних нескольких часов и вновь уперлась в ту страшную тайну, что открылась ей и правила теперь всем остальным в ее жизни.
— А каким образом оказались здесь эти островитяне? Неужели это они сказали тебе, что Ариенрод... — Она ведь чуть меня не убила!
У Мун вдруг все поплыло перед глазами.
Он покачал головой, не поднимая глаз и продолжая размеренно шагать по коридору.
— Я так ничего толком и не понял; они все ужасно спешили. Не думаю, что они и сами достаточно хорошо все понимали. Такой толпе хватает порой любого вздорного слушка...
— Это не слухи. Это правда, БиЗед. И они не смогут остановить Ариенрод, даже если возьмут ее в плен. Ее наемные убийцы-инопланетяне намерены устроить в городе эпидемию... чуму... — Мун говорила почти спокойно.
— Что? — Гундалину остановился как вкопанный; она тоже остановилась. — Откуда ты знаешь?.. — Он, видно, совсем забыл о своей роли полицейского.
— Мне сказал Спаркс.
— Спаркс? — Он сразу потупился, покивал, словно отвечая собственным мыслям. — Значит, ты все-таки нашла его... И вы по-прежнему...
