будет».
Ну да, ну да… травмировать бойчину, сидя под прокурором?? На фига мне такие приколы?
Прокурор на следующий же день прямо при мне пообщался ногой с медленно шевелящимся «рабом», взятым с местной гауптвахты на работы. Но тому было по хуй… конечно, лучше заниматься работой, пусть и с прокурорской ногой по жопе, чем сидеть в каменном мешке с дыркой в полу, чтоб можно было ссать, да на баланде, которую собаки жрать откажутся. А хули… Забайкалье… край ссыльных… тут с арестантами не церемонились ни при царях, ни при вождях. Чтобы угодить на губу, надо подвигов насовершать таких, после которых стрелять уже пора. Губа переполнена беглыми, дебоширами, мародерами и насильниками. Присутствует и ворьё. Половина военнослужащих — местного разлива, причём у половины из них, если не больше — кто сидел в родне, а кто и сидит.
Тут это вообще норма… если ты отсидевший.
Вечер. Строй в одну шеренгу из пятнадцати моих слонов. Сержант Крылов — маленький и тщедушный старший рабкоманды, как и положено, правофланговый. Назначаю наряд и выдаю им уставы для изучения обязанностей. Охуевших среди моих людей пятеро. Шаботуков, Галсанов, Пнёв, Намсараев и Николаев. Но вопрос о нужности изучения Устава Внутренней Службы поднимают, конечно, не они. Этот вопрос задаёт якут Соркомов, один из назначенных мной в наряд. Не чмо, но и не борзый. Обычный солдат. Вопрос из строя он озвучивает так:
— На хуя, товарищ лейтенант?.
Срываться сейчас… без авторитета… нельзя.
Стараюсь держать себя в руках.
— Товарищи солдаты, — ну, вот и покатила первая беседа… как Вадим и говорил. — Мы приехали заниматься строительными вопросами. А кто-нибудь знает, что мы будем тут строить?? А я вам скажу. Мы будем строить здание суда… точнее, перестраивать и перепланировку делать…
— Стэны ломать?? — Шаботуков из строя.
— Я не понял, солдат, команда пиздеть была?? Я что??? Спросил, у кого есть вопросы?? Дослушай, бля, а потом уж, если чего не понятно — спрашивай, солдат. Вот задаст какая-нибудь обезьяна мне этот вопрос при прокуроре гарнизона из строя… чо будет?? — бойцы тупят, они не знают, что будет, я собственно, тоже, но от слова «прокурор» всем тут сразу стало неуютно. — А мы подчиняемся именно ему. Насчёт залётов, кстати — не рекомендую. Отсюда уехать на дизель по хуйне — на раз. И я долбоёбов спасать не собираюсь. Будете делать то, что от вас требуется, и вернёмся все вместе без потерь… но, в общем и целом, мне сейчас до пизды. Я-то точно уеду отсюда через месяц-другой в Борзю.
(А вот теперь…) Рядовой Соркомов, выйти из строя на два шага!
Соркомов делает два шага вперёд и останавливается.
— Отставить.
Встаёт в строй.
— Вот видите?? Вы даже не знаете, как правильно выйти из строя… мне чо прокурору-то отвечать на тему вашей обученности?? Хотите прокурорскую проверку в часть? Комбрига повидать хотите, что ли? Или вам тут шуточки всё?? Вот ткнёт он пальцем, например, в тебя, — я тычу в Галсанова, — Галсанов. Скажет просто — «Ты!» Твои действия??
Галсанов хватает ртом воздух, как рыба, он не знает, что ответить, и понимает, как стремительно его крутость начинает убывать… надо хоть что-то сказать.
— Я… это… я встану… в эту… в строевую позу…
«Не ссы конкретно при всех сам дёргать охуевших… ставь их в тупик, чтобы все видели, что они тупые, хоть и борзые, а ты умный… умный и злой… и ты им в любой момент поганку завернуть можешь… пусть боятся, когда ты произносишь их фамилии»
— Ты еблан, Галсанов… в позу петухи в тюрьме встают… а ты пока что солдат Российской армии, наводчик-оператор, причём нехуёвый… ты можешь встать в строевую стойку, как по команде «смирно», ты это имел ввиду? Руки по швам, грудь вперёд, носки врозь. Так?? Ну и дебил… хуле гривой трясёшь? Прокурор так и будет дальше тебе тыкать, что ли? Надо представиться. Принимаешь положение по стойке «смирно» и громко докладываешь свою фамилию — «рядовой Галсанов!!» — понял?
— Да.
— Не «да», а «так точно», блядь… вы чо там, в полях, вообще всё забыли, что ли? А? Воины!? — тычу пальцем в водилу моей бэхи, тот принимает бравый вид и орёт:
— Рядовой Атемасов!! (опиздюлен мной через неделю после прибытия в Цугол, за хуёвое обслуживание м о е й машины, но в целом — один из самых нормальных бойчин в моей роте за время службы в Борзе).
— Ты!
— Рэдовой Шаботуков.
— Ты!
— Рябовой Рябченко.
— Ты!
— Рядовой Соркомов!
— Так вот, Соркомов, военнослужащий, выходя из строя на два шага, обязан повернуться лицом к своим товарищам, а не стоять к ним жопой. Ты что? Ты их не уважаешь, что ли? Кого именно? Галсанова, может быть?
Галсанов — бурят, а вот Соркомов — якут. Это очень важно.
«…Аккуратненько играй на рамсах бурятов и якутов, подогревай, но не давай кипеть… понял?? Вообще, по национальностям тут бывают жёсткие беспределы… зачинщиков уничтожай жестоко… так, чтобы другим неповадно было. А ваще, конечно, дурдом… и те, и те — уроды пиздоглазые, чего им делить? До сих пор не въеду. Разве что религию, дык нету тут богомольцев. Короче, воспринимай их отношения всерьёз, мой тебе совет»
Соркомову никак не улыбаются предъявы в неуважении от Галсанова. Галсанов опять морщит лоб… он понял, что его уже кто-то не уважает.
— Рядовой Соркомов, выйти из строя на два шага.
«Не переигрывай в устав… если они врубятся в то, что ты их дрочишь на мякине… дальше только пиздить, не рекомендую… сам через это шёл… до сих пор пиздить приходится»
Опускаю дрочево с ответом «Я», «Есть».
Тело Соркомова, выползши из строя, поворачивается через правое плечо.
О строевой тут знают только, как ходить строем в баню и бегать строем на зарядке, ну и ещё то, что надо стучаться к ротному в канцелярию, прежде чем зайти. А также бригадные и батальонные построения, естественно. Подход-отход к начальнику напрочь забыты за ненадобностью. Когда Вадим мне рассказывал, что творилось по его приходу в роту, у меня волосы на голове шевелились. 95-й год… он шёл на работу (на подъём) с четкой мыслью… «хоть бы они сегодня просто напились». Потому как было ещё два варианта развития событий — самовольное оставление части и травма. За пьянку можно просто отпиздить, и потом злостно затравить, а вот самоволку с травмой приходится р е ш а т ь.
Травму надо прикрывать. Её всё равно прикроют… если не ты, так твои начальники. Потому что виноватым делают тебя, а отвечать и быть виноватыми перед своими начальниками неохота. Хочешь слушать о себе всякие гадости и получать урезание зарплаты — пожалуйста, смело вскрывай факт травмы.
