возможность помочь мне пересмотреть мою участь в известных вам кругах, то я…готов всё что в моих силах… — дальше он пробормотал ещё что-то, но уже не разборчивое, и вдруг, без перехода, бухнулся с лавки прямо мне под ноги. Вцепившись в мои джинсы ниже колен, он начал нечленораздельно молить о помощи и взывать к справедливости. Истерика грозила набрать немыслимые обороты. Ощущение того, что я испачкался о какую-то мерзкую слизь, пришедшее с рукопожатием усилилось до противного привкуса во рту. Вырвать из его рук свои ноги получилось, но не сразу. Увещевания не действовали и это стало понятно, потому что этот трясущийся студень слышал только себя и свои мольбы. За то, как ни странно, стоило мне замахнуться на толстяка, как он (затылком что ли увидел) резко сжался в комок и с завидной скоростью убрался с возможной траектории нанесения удара. Подрагивая и всхлипывая, он забился за торец лавки и, закрыв голову руками, ждал своей участи.
«Видать его часто бьют или били — неудивительно» — подумалось мне.
— Виктор…м-ээээ… Палыч… так мы с вами не успеем ни о чём поговорить…. успокойтесь и присядьте на лавку. Если вы действительно хотите хоть что-то изменить — начинайте свою историю… за что вас? — понятия не имею, чем это могло бы ему помочь, но у меня своя цель…написать.
Толстяк, кряхтя, поднялся и всё так же, не глядя мне в глаза, опустился на край лавки, причём у меня сложилось ощущение, что он сознательно сел, так что бы быть подальше от меня и занимать как можно меньше места. Он меня боялся, что, в общем-то, тут же подтвердил.
— Трусость…. Меня обвинили в том, что я трус.
— Понятно… ну что же… рассказывайте…
— А вы мне поможете?
— Чем смогу — соврал я, и он несколько расслабился.
— Понимаете … ээ… Артур. Я согласен с тем, что я не герой и вообще довольно робкий человек… ну не герой я. Почему считается, что все мужчины должны быть непременно героями? А кто же будет. Позвольте вас спросить тот же хлеб печь, например? Или скажем, зачем великому пианисту, к примеру, в атаку ходить? Ну, вот и я …всего лишь хороший учитель биологии, поверьте, я прекрасно знаю свой предмет, у меня диплом, я не обязан совершать подвиги. Моя обязанность проследить, что бы дети получили необходимый объём знаний. Согласны?
— Это общие фразы Виктор Палыч…давайте уж ближе к телу, как говориться.
— Да-да-да… вот я и рассказываю…я учил детей, поверьте неплохо учил, и даже эту вечно размалёванную Машу… Та ещё штучка я вам скажу. От горшка пол вершка, а косметики на морде… пупок наружу, юбка еле срам прикрывает, конечно, она спровоцировала Равиля Давлетовича…ну так не меня же!!! Почему, скажите мне на милость, я должен…
— Виктор Палыч, так у нас с вами ничего не выйдет…я не понимаю о чём идёт речь…давайте по порядку… вы наказаны из-за… этой Маши? — перебил я его.
— Да…. Нет… не совсем — он потёр переносицу, — скорее…. В основном из-за того случая, но… знаете, перед наказанием я был вынужден вспомнить всё…
— Я уже говорил, что я не герой. И так было всегда. С детства. Понимаете? Во дворе я как-то не прижился. Не сказать, чтобы у меня совсем не было друзей, но знаете, все игры, особенно у мальчишек, изобилуют бездумной бравадой. То спрыгнуть откуда-нибудь с верхотуры, то в том же футболе под мяч в стенку встать, а то и вообще никому ничего не доказывающая драка. Пожалуй, именно осознав, что это не для меня я и выбрал свою участь. Играть в спокойные игры никто со мной из ребят не хотел, а я не хотел ни за что ни про что получать мячом по лицу, например. Вот так и получилось, что во дворе я стал белой вороной и, мне куда как интересней было проводить время дома с книгами или во дворце пионеров…я ходил на кукольный кружок. И вот однажды…Лидия Михайловна — наш руководитель заболела… банально простудилась, поэтому занятия отменили и. я пришёл домой раньше обычного. Надо вам сказать, что мама растила меня одна, отца убили в пьяной драке, когда мне и года не было. Мама категорически запрещала мне драться….. так что доля её вины тоже есть…. Да, всё в жизни складывалось против меня. И все всегда были против меня. Так вот, я пришёл домой в неурочное время и застал…ммм… Они не слышали, как я вошёл. У нас в гостях был дядя Петя — сосед. Я ещё из коридора понял, что в доме что-то не то, чувствовался противный запах перегара и табака. Дядя Петя часто выпивал. Он был грубым и неотёсанным мужланом, вечно матерился и дразнил меня «пончиком». Мама иногда просила его о чём-нибудь по хозяйству…ну там прокладку в кране сменить…или полку повесить. Видимо это был один из таких случаев. Когда я вошёл, помимо тошнотворной вони я сразу услышал…звуки… Из маминой комнаты. Там что-то происходило, и я заглянул. Дядя Петя в тот день изнасиловал мою мать. Я видел беспомощно разведённые ноги своей матери, меж которых крякая и неся похабщину дёргался этот ублюдок. Я до сих пор помню его мерзкую поросшую кустиками спину и задницу. Я помню, как всхлипывала мать. Но мне было 14, и я банально испугался. Они так и не заметили моего присутствия и я сбежал… а придя домой в положенное время я застал уже только маму. У неё был здоровенный синяк… сказала, что упала на лестнице. Что я мог? Я должен был кинуться на этого здорового урода с ножом? Или заявить в милицию и опозорить мать? Я ничем не мог ей помочь…ну разве что делать вид, что ничего не произошло. С тех пор я всегда говорил маме, когда приду и что бы не происходило, приходил во время… а синяки у неё были потом только один раз. Это был, пожалуй, самый первый раз, когда я так отчаянно перепугался.
Но я повторяю…не герой я… Вот взять хотя бы случай с Валькой. Валька учился со мной на первом курсе…и когда меня поставили на деньги… я имел неосторожность попасться на глаза местному отребью, решил мне помочь. Он был крепкого телосложения и смел до безрассудства. Я говорил ему, что не надо к ним ходить, а он кричал, что именно потому, что я не хочу давать этому быдлу отпор — это быдло и жирует. В милицию я, конечно, отказался идти на отрез. И тогда Валька поволок меня к этим уродам. Был вечер и мы пошли в парк к месту сборища этой мрази. Я говорил ему, что ничем хорошим это не кончится, но Вальку было не свернуть — итог банальная поножовщина. Когда мы пришли Висяк — это у них авторитет был такой, говорил с Валькой от силы минут пять, а потом достал нож… Они там все пьяные были. Я понял, что сейчас будет и побежал. Еле успел, кстати, иначе лёг бы рядом с Валькой. Валька успел сломать челюсть Батону, брату Висяка, а потом его держали, а Висяк бил ножом. На суде говорили 19 ножевых в живот и грудь. Это я потом узнал… На суд я не ходил. Отсоветовали… настоятельно… били. Время было такое, что к подобным советам по неволе прислушаешься. У Вальки девчонка была…не помню уже, как и звали….чуть глаза не лишила. А меня то за что?…говорил ведь ему не ходи.
За что мне одному это всё? Я ведь всего-навсего хотел жить, не причиняя никому вреда. Я хотел учить детей…хотел рассказать им о многообразии и неповторимости жизни. О всём том удивительном что нас окружает…но люди оказались хуже зверей… Причём людям это нравится. Вот зачем эта Маша в таком виде заявлялась в школу? Она ведь знала какие чувства пробуждает…знала и ходила… За что и чуть не поплатилась, а ведь ей говорили и не раз.
У нас был учитель труда Равиль Давлетович. Татарин. Не плохой, в сущности, мужик. Не пил, да и руки золотые…но вот ведь… В общем я застал их случайно. Равиль … красный весь…распалённый, а она, она не могла кричать, но сопротивлялась, располосовала его, да и руку прокусила. Я появился вовремя, Равиль не успел её… ну вы понимаете… только одёжку порвал…ну ещё пальцы в неё запустил…но не более. Маша убежала. А Равиль… Знаете, когда зверя загоняют в угол он защищается. Сказал, что бы я подумал о себе… тихо так сказал, чтобы я понял его, и я понял…а он сказал и… и ушёл.
Эта дура Маша дома вскрыла себе вены. Её откачали, но там, какая-то история с психикой началась. Дикость.
Я не дал свидетельских показаний, но был жуткий скандал. Её отец вообще невменяемый человек. Он меня чуть не задушил — еле оттащили. Лучше бы следил за дочерью тщательней. Сволочь.
После этого я решил уехать. В глушь. Деньги кое-какие были, и я уехал.
Вы бывали в тайге? Тайга это рай. Это сказка. А какой там воздух!! Но главное там очень мало людей. Я поселился в далёкой деревеньке Шепталово. По-первости, конечно, было трудно, но потом освоился. Бабка Зинаида подарила старое ружьё, оставшееся ей от мужа и я пристрастился к охоте. Да и охота у меня больше заключалась не в добыче дичи, а в гулянии по лесу. Дивные места… Знаете там ведь деньги становятся тем, чем и являются…куском бумаги или железа….всё есть, чтобы жить и без них. Ягоды, грибы… рыба в речушках… живи — не хочу. Это было самое счастливое время в моей жизни. В деревеньке помимо меня и Зинаиды жило ещё семь человек… старики в основном. До райцентра настолько далеко, что нам было, что райцентр — что Пекин — один чёрт. Участкового и того видел только раз, да и то мельком.
