Дымов накручивает себя, чтобы злость прорвалась и затопила сознание. Тогда бить проще и удобнее.
Вадим это понимает. Сам так себя накручивал, если приходилось в школе затевать драку. Но тут не школа. И честной драки один на один не выйдет. Какая ж она честная, если драться предстоит с опытным в этих делах и гораздо более крепким пацаном, который ещё и здоровее? Тут намечается избиение. Вот она — дедовщина, которой так пугали. Гопота в сапогах.
Вадим с тоской оглядывает убогое убранство казарменного умывальника. Небольшое помещение перегороженное посередине стеной около полутора метров высотой, к которой крепятся 8 раковин для умывания личного состава роты, по 4 с каждой стороны. Пол и стены в кафеле. На левой от входа стене висят 4 писсуара. В углу шкаф для хозяйственного инвентаря. Швабры, тряпки, ведро. Оружием они стать не могут. Это только в кино Брюс Ли палкой может роту разогнать, а тут… если только пуще разозлить сгодятся. Ну и окна. Можно разбить. Схватить осколок, и… порезаться самому, а потом ещё стекло рожать. Этот вариант обороны вообще из области фантастики. За стекло Дымов однозначно убьёт. Он дежурный и отвечает за имущество роты.
Вадим останавливает взгляд на начинающем краснеть рожей Дымове, потом набирает в грудь воздуха, как перед прыжком в воду и через силу выдавливает из себя:
— Я не козёл.
— Чтоооо? — кажется, удивлению Дымова нет предела.
— Я не козёл. — повторяет Вадим.
— Не козёоооол? — тянет Дымов и берёт правой лапищей Вадима за нижнюю челюсть. Встав вплотную, глядя глаза в глаза, шипит: — Ты — козёл, со мною спорить решил? Город твой козлячий, значит и ты — козёл. Все вы там, в Москве, козлы охуевшие. И если я сказа..
Вадим сначала пытается убрать лицо из цепкой хватки сержанта, а потом резко бьёт коленом замкомвзводу в пах. Глаза Дымова округляются, и он не договорив, лишь шумно выдыхает:
— Ох! — Он выпускает лицо Вадима, и, сложив губы буквой «О», начинает сгибаться.
— Сам ты козёл!! — Вадиму самому страшно, что он на это решился, но отступать уже поздно — Сибирский! — добавляет он и со всей силы бьёт Дымова прямым в нос.
Если бы не Женька, лежать бы Вадиму в санчасти. Минимум. А то и комиссовали бы в итоге. А так только рожи обоим набили за «борзоту». Пока они метелили Дымова на шум прибежали пацаны с призыва их замкомвзвода..
Побоище прекратил старшина, тоже призывник, выскочивший на шум из каптёрки, где пил чай с Ширяевым. Он то и оттащил озверевших черпаков от двух яростно отбивающихся духов, которых спасало слишком узкое пространство, чтобы можно было навалиться всем скопом. Быстро оценил ситуацию. Нос у Дымова набок. Сломан. Духи в кровище вжались в дальнюю стену умывальника, у одного, того что поздоровее, в руках швабра, у второго рожа невменяемая, орёт что-то нечленораздельно-злое из серии «подходите-суки-бля». Окно разбито в руках острый осколок стекла. Голой рукой схватил и в отмах. Пацанчик явно на грани. За жизнь дерётся. Нехуёвые разведчики вырастут. Есть с чем работать. Перестарался Дымов — ума нет, считай калека.
Впрочем, Дымов сполна отхватил за всех «лосей» и «ночное вождение». Но разве хоть кого-нибудь битьё учило думать?
Ротный полчаса добивался правды от троих бойцов с разбитыми лицами по поводу «неуставных взаимоотношений». Чуть сам бить не начал упорно молчавших солдат.
Вадим с Женькой молчали, боясь усугубить своё и без того отчаянное положение, а Дымову было просто стыдно. С духами не справился.
Только угроза задрочить вусмерть всю роту подействовала на бойцов отрезвляюще.
— Кто ударил первым?
— Я — сознался Вадим. Смотреть на ротного получается только одним глазом, второй заплыл и еле открывается, через него всё равно ни черта не видать. Заплыл.
— Угу — согласно кивает ротный — Встал пописять — так и говорит через «я» подчёркивая детскость слова, граничащую с детскостью отмазки молодого бойца, в которую он не верит — а тут Дымов в умывальнике на дороге попался. И ну его гасить шоб под ногами не вертелся! Так что ли? Солдат? Ты охуел в атаке? Ты кому врёшь? Ротному?
Этого дохляка ему буквально навязали. Разряд по стрельбе. Снайпер нужен подразделению, кто бы спорил.
Но вот этот дохляк — снайпер?
С заплывшим глазом и перебинтованной рукой, упрямо выпятивший нижнюю губу, Вадим стоит перед ротным, ожидая кары.
Разве ротному объяснишь? Объяснить-то можно, но это уже будет стукачеством.
Да и ротный понимает. Видит, что Женька косится на потупившегося и изображающего раскаянье Дымова.
В итоге ротный, конечно, разобрался, как было дело. На то он и ротный. В роте всегда много глаз и ушей, у которых по разным причинам готов открыться рот.
Разведрота это вам не пехота какая-нибудь. Это отдельное подразделение в составе полка. Распорядок дня хоть и привязан к общему, но имеет свою специфику. Как и внутренний мир подразделения. Боевая подготовка тоже идёт по отдельному плану. Спецура всё-таки.
Ротный в итоге ставит роту на внеплановый марш-бросок по полной выкладке. То ещё удовольствие. При оружии и полной экипировке 12 км бегом и попробуй отстань! Свои же будут мучатся нести, разведка своих не бросает.
А вот организовавшие этот марш-бросок Дымов, Вадим и Женька, остаются в казарме вне роты. Вне семьи. Отщепенцы. Куда их с собой брать, если они меж собой договориться не могут? И вместе с тем, куда смотрела рота, когда у них под носом товарищи друг на друга с кулаками кидаются? Ротный читает мораль всему подразделению до марш-броска с выводом из строя залетевших. Теперь всей роте ясно за кого бегут и почему. У всей роты растет зуб. Один на всех, но дюже острый. Армия.
И отдельно выделяя каждое слово ротный предупреждает весь коллектив, что при появлении новых синяков у залетевших устроит такой Армагеддон, что марш-бросок прогулкой покажется. Невозможность отомстить злит ещё больше чем то, за что собираются мстить. Стало быть на спаррингах при занятиях рукопашным боем будут ещё долго по духам работать по-полной. Неплохая школа для духов. Воля постоять за себя есть, осталось вложить навыки. А это только с опытом. Армия.
Дымов с «оборзевшими» духами заступает «на орбиту».
Орбита — это когда наряд стоит, практически не сменяясь. Вечером развод — ночь стоят, днём снятие с наряда и подготовка к вечернему разводу. И так до просветления мозга у всего состава наряда. Сон в таком режиме — роскошь. Наряду всегда есть чем заняться. Уборка помещения и прочие прелести никак не легче марш-броска. Так что всё познаётся в сравнении. Одно дело напрячься в течении пары-тройки часов да забыть об этом, и совсем другое «залететь на орбиту».
С орбиты все трое слезли совсем с другим взглядом друг на друга. Крепить дружбу и воинское братство лучше всего одной на всех бедой. Тогда вся лишняя шелуха, такая как неуставняк слетает и забывается как абсолютно не нужная и даже мешающая жить хрень.
Дымова ротный в итоге с замков снял.
С того самого памятного случая Вадим и Женька стали вообще не-разлей-вода. Где один, там и второй. Ротный этот тандем по одним ему ведомым причинам разбивать не стал. Даже за довольно серьёзные залёты.
На «губе» тоже сидели вместе. Упросили ротного не наказывать роту за их совместный самоход в город и заменить наказание гауптвахтой обоим провинившимся и влетевшим патрулю. Женьку догнал начальник патруля, и их короткий спарринг закончился поражением последнего, но патрульные тоже были на службе. Что уж тут…
Вадим не стал убегать и сдался сам, увидев, что кореша повязали.
Да много чего было с приятелями за время службы. Всего и не упомнишь. Хотя постараться они были готовы оба. Затем и встретились, не ради же рыбы, в самом деле.
