Пламя над бездной

Экспедиция длилась тысячу лет, прошла путь в двести пятьдесят световых лет к ядру галактики. Кенг Хо была ближе ко дну Медленной Зоны, чем Старая Земля, и оттуда они еще пошли внутрь. И все равно им не повезло, что они напоролись на край Бездны после всего двухсот пятидесяти световых лет. «Дикий гусь» терял контакт с кораблями один за другим. Иногда это случалось без предупреждения, иногда была видимость сбоя компьютеров или грубой ошибки. Выжившие смотрели на эту картину и считали, что отказывают обычные компоненты. И никто, конечно, не связал проблему с регионом космоса.

– Мы сбросили скорость, нашли солнечную систему с полуобитаемой планетой. Всех остальных мы растеряли начисто. Что мы делали… не могу ясно вспомнить. – Он сухо рассмеялся. – Наверное, мы были точно на грани, шатаясь где-то в районе коэффициента интеллекта 60. Помню, как дурачились с системой жизнеобеспечения. Наверное, поэтому и погибли.

Он глянул грустно и с недоумением. Потом пожал плечами:

– А потом я проснулся в нежных тисках Организации Вриними, тут, где можно путешествовать быстрее света и где виден край самих Небес.

Равна минуту помолчала, глядя на берег с прибоем. Разговор длился довольно долго. Солнце заглядывало под лепестки деревьев, свет разливался по офису. Понимает ли Грондр, что у него в руках? Почти все, приходящее из Медленной Зоны, имеет коллекционную ценность. Но Фам Нювен – явление уникальное. Он лично пережил больше, чем целые цивилизации, и он заходил глубоко в Бездну. Теперь понятно, почему он смотрит на Переход и называет его Небесами. Это не наивность и не ошибка образовательной программы Организации. Фам Нювен прошел через два барьера, изменивших его полностью – от дикаря до звездного путешественника и от звездного путешественника до жителя Края. Каждый из этих прыжков невозможно вообразить. Теперь он видел, что возможен еще шаг, и полностью был готов себя продать, чтобы его сделать.

Так чего же мне рисковать своей работой и его переубеждать?

Но ее рот уже жил собственной жизнью.

– А зачем торопиться с Переходом, Фам? Разберитесь сначала, что есть здесь, на Краю. Вас с радостью примут почти в любой цивилизации. А в людских мирах вы станете чудом века.

Отблеском доньоранского человечества.

Местные группы новостей на Сьяндре Кеи считали, что Равна проявила дикое честолюбие, приняв стажировку за двадцать тысяч световых лет от дома. Вернувшись, она сможет выбирать работу Действительного Академика в любом из десятков миров. По сравнению с судьбой Фама Нювена это просто ерунда. Есть народы столь богатые, что просто будут готовы подарить ему целый мир, лишь бы он остался.

– Вы сможете сами назвать цену.

Ленивая улыбка рыжего стала шире.

– Да, понимаете, я уже ее назвал, и вроде бы вринимийцы на нее согласны.

«Хорошо бы в самом деле что-нибудь сделать с этой улыбкой», – подумала Равна. Билет Фама Нювена в Переход был оплачен внезапным интересом какой-то Силы к Страумскому Отклонению. И «я» этого простака могло закончить свою жизнь в миллионах кубов смерти, управляя миллионом миллионов процессов моделирования человеческой натуры.

Грондр позвонил через пять минут после ухода Фама Нювена. Равна знала, что Организация будет подслушивать, и она уже говорила Грондру о своих опасениях по поводу этой «продажи» разумного существа. И все же при виде Грондра она слегка занервничала.

– Когда он собирается к Переходу?

Грондр протер фасетки. Кажется, он не сердился.

– Не в ближайшие десять или двадцать дней. Сила, которая его покупает, еще более заинтересована в изучении наших архивов и наблюдении за тем, что проходит через Ретранслятор. И еще… несмотря на весь энтузиазм этого человека, он на самом деле крайне осторожен.

– Вот как?

– Да. Он настоял на изучении библиотеки и разрешении бродить по системе, где хочет. Болтает со случайно выбранными сотрудниками по всем Докам. Особенно он настаивал на разговоре с вами. – Части рта Грондра щелкнули в улыбке. – Не бойтесь говорить ему все, что думаете. В основном он вынюхивает скрытый яд. Если он услышит от вас горькую правду, станет нам больше доверять.

Теперь до нее стала доходить причина уверенности Грондра. Этот чертов Фам Нювен все-таки здорово упрям.

– Да, сэр. Он просил меня сегодня вечером показать ему иностранный квартал.

Как вам хорошо известно.

– Отлично. Хотел бы я, чтобы все дело прошло так же гладко.

Грондр повернулся так, что теперь на Равну глядели только боковые фасетки. Вокруг него повсюду были дисплеи состояния коммуникаций Организации и операций баз данных. По тому, что видела Равна, работа шла интенсивная.

– Может быть, мне не стоило бы поднимать этот вопрос, но есть вероятность, что вы сможете помочь. Дело идет очень живо. – Не похоже было, что Грондру приятно сообщать хорошие новости. – Тут девять цивилизаций с Вершины Края запрашивают широкополосную передачу данных. С этим мы справимся. Но та Сила, что послала сюда корабль…

Равна перебила его не думая – еще несколько дней назад она бы побоялась это сделать.

– А кстати, кто это? Не может ли оказаться, что мы играем со Страумским Отклонением?

Мысль, что это заполучит рыжего, заставила ее похолодеть.

– Нет, если оно не одурачило и все остальные Силы. У нас в маркетинге мы называем нашего гостя «Старик». Это несколько шутливо, но тем не менее правда. Мы его знаем одиннадцать лет.

Никто не знал реальное время жизни Перешедших, но редко какая Сила держала связь более пяти или десяти лет. Они теряли интерес, или становились чем-то другим, или умирали на самом деле. Объяснений было миллион, и тысячи их можно было заподозрить в том, что они исходят от самих Сил. Равна подозревала, что объяснение на самом деле простейшее: разумность – служанка гибкости и перемены. Неразумные животные могут изменяться лишь со скоростью эволюции. Люди и эквивалентные им расы, выйдя на разбег технологий, выходят на границы своих зон за тысячелетия. В Переходе сверхчеловечность может возникнуть так быстро, что ее создатели будут уничтожены. Не удивительно, что исчезают и сами Силы.

Поэтому наименование одиннадцатилетней силы словом «Старик» было вполне разумно.

– Мы считаем, что Старик – это вариант типа 73. Они редко бывают злонамеренными. Но теперь он причиняет нам существенные неудобства. На двадцать дней он монополизировал огромный и все возрастающий процент полосы частот Ретранслятора. С момента прибытия корабля он не слезает с архива и наших локальных сетей. Мы просили Старика отправлять несрочные данные кораблем, но он отказался. Сегодня стало еще хуже. Почти пять процентов ретранслятора обслуживают только его. И это создание передает информации почти столько же, сколько получает.

Это и в самом деле странно, но…

– Он же платит за это дело, разве нет? Если Старик платит вашу цену, что же вас беспокоит?

– Равна, мы надеемся, что наша Организация будет работать еще много лет, когда Старика давно уже не будет. И нет ничего, что он мог бы нам предложить на все это время.

Равна кивнула. На самом деле была некоторая «магическая» автоматика, которая могла здесь работать, но ее долговременная эффективность сомнительна. А тут дело коммерческое, а не упражнение по курсу прикладной теологии.

– Старик легко может перебить любое предложение с Середины Края. Но если мы дадим ему весь сервис, который он запрашивает, для остальных клиентов мы станем практически не функционирующими – а это тот народ, от которого мы будем зависеть потом.

Образ Грондра сменился отчетом доступа к архиву. Этот формат Равна знала и сразу увидела, что жалоба Грондра бьет точно в цель. Известная Сеть – явление огромное, иерархическая анархия, соединяющая сотни миллионов миров. И все же даже у главных магистралей была полоса частот будто из Века Земли; простой наручный компьютер на локальной сети справлялся бы лучше. Вот почему весь трафик