они, если и не воплощает их мечты, то все-таки лучше, чем могло быть.
Прозвучала мелодия, оповещая о начале церемонии подписания. Толпа направилась к широким дверям, ведущим в главный зал, где на тщательно разработанном техниками видеостенде ожидал договор, каждая часть его мерцала на отдельном экране, гипертекст окружал их, подобно ореолу света.
Я прислонился к колонне и закрыл глаза. Запись синтезированного голоса, в котором я узнал голос Ронина, начала громко перечислять условия соглашения, на случай если кто-то не побеспокоился изучить их заранее. Пункты наложенной на Тау епитимьи окружали меня как прохладная вода, оставляя нетронутой поверхность мозга. Хайперы Тау и Независимых рыскали в толпе, отмечая каждый нюанс того, как земляне и гидраны строят фундамент нового будущего, в которое войдут вместе, хотят они этого или нет.
Я сверил пункты договора с тем, что отложилось в моей памяти, и уважение к Ронину росло с каждой заметкой: расширение обмена технологиями между гидранами и землянами, амнистия всем заключенным гидранам, реабилитационные и тренировочные программы, предоставление гидранам рабочих мест, никаких вмешательств в магнитосферу, чтобы восстановить старые пути миграций облачных китов. И для рабочих по найму — строгое соблюдение условий безопасности на разработках Тау и постоянные проверки инспекционными командами от ФТУ.
Тау спорила, уверяя, что не сможет выжить с такими ограничениями, что экономика корпорации будет полностью разрушена. На что ФТУ ответило:
Я слушал, как члены нового борта Тау произносят оптимистические банальности, касаясь стенда один за другим, фиксируя свое одобрение этих изменений. Я подумал, как они будут удивлены, если изменения действительно приведут к лучшему.
— Предполагаю, что ты думаешь, будто это все твоих рук дело, полукровка? — раздался голос за моей спиной.
Я повернулся и оказался лицом к лицу с Боросэйжем. И еле подавил в себе желание ударить его в лицо, стереть с него самодовольство, заставить его отойти снова за ту невидимую линию, которую пересек он, вторгшись в мое личное пространство.
— Да, — сказал я вместо этого, выдавив улыбку. — Многое.
— Я должен был убить тебя, когда у меня был шанс, — проворчал он, еле сдерживая свое бешенство, Он отвел глаза в сторону. — Очень плохо, что ты не останешься на Убежище и не сможешь увидеть, что произойдет со всеми твоими светлыми идеями.
— Почему ты думаешь, что я не останусь? — Скрестив руки на груди, я снова прислонился к колонне.
— Ты депортирован.
Я глубоко вдохнул и задержал в груди воздух, пока эти слова пытались парализовать мой мозг.
— Мне кажется, ты услышишь, как это переиграют, — сказал я наконец. — Это ты не сможешь увидеть, что получится, поскольку тебе стоит готовиться к тяжелым для тебя временам за торговлю наркотиками, дерьмовый садист.
Он покачал головой, улыбка, как пятно, поползла по его лицу.
— Не я, парень, Вместо меня полетел Фахд… Я остаюсь. Я неглуп. Я знал борт и знал, что этот подонок Санд попытается свалить на меня всю ответственность. Они думали, что могут посадить меня в лужу, но я взялся за них первым. У меня есть свои пути. — Он коснулся металла на своей голове. — У меня есть записи таких разговоров, в существование которых ты не поверишь, таких вещей, что они даже не предполагали, что я знаю о них. — Я сообразил, что, должно быть, всю прибыль от торговли наркотиками он тратил на то, чтобы напичкать свою голову всевозможной записывающей и подслушивающей аппаратурой, которую невозможно обнаружить. — Я знаю, где зарыты все тела, и кто приказал, чтобы эти люди были убиты. Как ты думаешь, парень, почему никого из старого правления нет, а я здесь?
Я перевел глаза на последнего члена борта, скрепляющего договор печатью, и зааплодировал вместе со всеми, что прозвучало так же ненатурально, как если бы я просто стоял, не двигаясь. Готово, шептало что-то в моей голове. Готово, и он уже ничего не мог изменить, он уже ничего не мог сделать, чтобы причинить вред тем, о ком я заботился, даже мне. Я оглядывал толпу, пытаясь найти глаза Перримида или Ронина. Я увидел Наох, глядящую на меня и на Боросэйжа рядом со мной, словно мы были магнитным полюсом.
— Я еще не отказался от своих обязанностей, — сказал Боросэйж. — И пока это так, ни один урод не будет в безопасности на этой стороне реки. И ты тоже, парень. Особенно ты. — Он поднял руку.
Я отступил на шаг, сжав кулаки, ненавидя себя за это.
«Боросэйж».
Увидев, как внезапно бешенство перекосило его лицо, я понял, что услышал, как кто-то позвал его мысленно. Он повернулся. Рядом с ним стояла Наох, ее зрачки сузились.
— Я говорил тебе, никогда не делай со мной этого, ты, гидранская сука.
Ее лицо не изменилось.
— Так ты говоришь, что еще не отказался от своих обязанностей? — сказала она, на этот раз вслух. — Это человеческий Путь: уничтожь своих врагов, пока они не уничтожили тебя.
Он хохотнул:
— Ты знаешь это, сладенькая. Ты знаешь меня достаточно хорошо. — Он протянул руку и коснулся толстым пальцем ее щеки. Я увидел, что она чуть не съежилась. — Так что теперь я в безопасности, а ты прощена. Все будет как раньше — обычные дела между нами и твоим народом.
Дрожь вырвалась из-под ее контроля.
— Наох, — прошептал я, — не надо. — Я подумал, что она проигнорировала меня, но внезапно я не смог двигаться.
— Нет, — сказала она, не отводя от Боросэйжа взгляда. — Я никогда не буду прощена. И ты не в безопасности. — Я почувствовал, как в ней фокусируется сила, растет… Увидел, как ужас появляется в глазах Боросэйжа, когда она вторглась в его мозг и завладела им. Высокий, тонкий жалобный вой вырвался из его горла, он выкрикивал какую-то бессмыслицу.
«Мийа, — позвал я в слепом отчаянии, — Мийа!» Наох взглянула на меня отрешенно, словно услышала мой мысленный крик. Странная улыбка заиграла на ее губах, и она снова повернулась к Боросэйжу. «Ты готов умереть, монстр? — сказала она в его мозг и каким-то образом в мой тоже. — Почувствуй свой мозг, почувствуй, что каждая его клеточка начинает…»
— Наох! — внезапно между нами и в наших головах оказалась Мийа. Ее руки обхватили плечи Наох, словно она хотела физическим способом отвлечь Наох от ее смертоносного кошмара.
Кулак Наох взлетел и, ударив Мийю в лицо, отбросил ее, как камень, с неожиданностью, достойной любой атаки. Наох снова перевела глаза на Боросэйжа, лицо которого начинало приобретать грязно- пурпурный цвет. Сейчас он мычал, словно был ранен выстрелом.
Я стоял, не в состоянии сделать ничего, и только наблюдал. Мийа с трудом поднялась на ноги. По ее подбородку текла струйка крови. Она оглянулась туда, где в толпе продолжался ритуал церемонии. Внезапно в пустом дверном проеме возникла фигура — Хэньен.
«Помоги нам!» — крикнул я, но не знал, услышал ли он меня. Я увидел, как расширились его глаза, но прежде чем он направился к нам, к нему подошел Санд и, положив свою тяжелую руку ему на плечо, начал что-то шептать в ухо. Я видел, как на лице Хэньена менялись эмоции, которые я не мог почувствовать. Он стоял, наблюдая за нами, но не делая ничего, чтобы остановить то, что происходит.
Мийа стонала от боли и страдания, но только в моем мозгу. Она стояла неподвижно, как я, а Наох превращала мозг Боросэйжа в желе у нас на глазах. Я видел, как кровь и что-то еще похуже начало сочиться у него из носа. Его глаза закатились, тело задергалось в воздухе как парализованная марионетка, хотя оно должно было бы дергаться на полу.
Глаза Наох наполнились слезами, ее лицо исказилось, словно она принимала в себя агонию, которую я чувствовал своей душой. Боросэйж застонал, и это был стон смерти, исходящий от живого трупа. Наох застонала вместе с ним, словно его смерть вернулась к ней по безумному кругу, соединившему их как любовников. Я почувствовал, как замерло мое сердце, и понял, что мы с Мийей тоже включены в этот
