тополазы-АЦ позволит мне пользоваться моей пси-способностью когда угодно, где угодно. С достаточным количеством наркотика, чтобы снять боль, я мог бы снова быть телепатом… так же, как мог бы встать и пойти на сломанных ногах. Но за моим ухом не было ничего.
— Тогда почему ты закрыт? — повторила женщина.
Хэньен призвал ее к молчанию простым кивком головы. Он повернул ко мне лицо, не глядя прямо на меня, как будто взгляд на меня причинял боль его глазам.
— В общине каждый старается держать свой мозг немного… открытым, так, чтобы другие могли понять его настроение, увидеть, что его поступки искренни и не содержат ничего дурного. Чем более открыт он, тем более он… уважаем. В определенной степени, конечно. А просто хранить абсолютное молчание, сжав мозг как кулак, — это оскорбление. — Наконец он посмотрел мне в глаза. — Штурмовать твой мозг также было оскорблением… — Он посмотрел, нахмурившись, на сидящих за столом. — За что я приношу извинения. Я надеюсь, что ты поймешь и поможешь нам понять тебя.
Он наклонил голову, словно приглашая меня объяснить, предполагая, что я открою им свой мозг после того, как он открыл мне, в чем заключалась проблема.
Я покачал головой.
— Ты не хочешь? — сорвалась Мокет. — Тогда как мы можем поверить тебе, незнакомец… полукровка?
Ее тон сказал мне, что полугидран значит урод и на этом берегу реки.
— Ты пришел в общину и вызвал эту беду! — сказал Серали.
— Что мы должны думать, — пробормотал кто-то еще, обращаясь к Хэньену, — когда люди Тау посылают к нам такого вот, прося нашей помощи? За исключением того, что они хотят, чтобы мы были на ножах и с ФТУ? Может быть, это оправдание, чтобы забрать наши последние священные земли?
— Почему мы должны верить всему, что ты говоришь, когда все, с чем ты к нам обращаешься, — это слова?
— Я не могу, — сказал я. Мои внутренности тряслись, мой мозг сжимался. — Я не могу… сделать это.
Сознание, что они имели все права спрашивать, ничего не меняло. Я не мог сделать этого. Не мог. Не мог.
— Ты не знаешь как? — другая женщина, помоложе, спросила меня. — Твой дар тебе неподвластен? — Она взглянула на сидящего рядом мужчину. — Он как… — Слова внезапно пропали, словно я оглох. Она соскользнула в телепатический разговор. Мне стало интересно, то ли она не хотела говорить это при мне, то ли она не знала как. Я увидел, как она сделала странный жест, резко подняв руки вверх.
— Нет, — пробормотал я, — когда-то я мог делать это. Сейчас не могу.
Желание признаться во всем поднялось по моему горлу — я проглотил его.
Хэньен сжал губы:
— Я тот, кого люди вашего народа называют «омбудзмен», как ты знаешь. Община доверяет мне. Глядеть в поврежденный мозг, проходить сквозь блокаду, пытаться излечить или снять ее.
— Ты не сможешь помочь мне, — сказал я почти злобно. — Никто не может. Многие пытались.
— Многие люди твоего народа, — сказал он мягко. — Ты позволишь мне?..
Он спросил об этом с такой неохотой, словно я должен был позволить этому случиться. Но я понял, что, если откажу, это будет последний раз, когда я вижу их.
Я согласно кивнул, костяшки моих пальцев побелели. Я пытался расслабиться, но нити скользящей энергии глубоко в моем мозгу только спутывались больше, становились все более недоступными, чем сильнее я пытался открыться. Я чувствовал, как Хэньен прошел сквозь мои защиты, его концентрация прорезала себе путь острием бритвы, будто он пробивался к неизвестной точке входа, к некоей трещине в моей броне, которая даст ему доступ внутрь.
Право моего рождения дало мне только одну грань дара, простую пси-способность — телепатию. Но я был хорош в ней, чертовски хорош. Так же я преуспел в защите. Слишком преуспел. Ничто не входило в ничто и ничего не выходило из ничего. Все пси-терапевты, к которым я обращался, говорили мне одно и то же: однажды я снова обрету контроль, только они не могли сказать мне когда. Об этом узнаю только я, когда буду готов снова стать телепатом.
Но я никогда не собирался быть к этому готовым. Только не это — позволить незнакомцу собирать обломки моей жизни, позволить ему дать имя каждому из моих грехов… быть свидетелем того момента, когда я превратил в кровавые развалины тело и мозг другого телепата с помощью мозга и пистолета. Я никогда не позволю им увидеть то, что я сказал Перримиду и Санду, которые никогда не поймут. Я никогда не дам им увидеть правду…
— Смерть! — Хэньен выплюнул слово, закрыв руками глаза. Потом он медленно опустил руки. — Ты переполнен смертью. — Он покачал головой, уставившись на меня. — Ты убил? — потребовал он ответа. — Как они могли послать тебя к нам, зная, что ты сделал подобное? Они думали, что мы этого не увидим? Они что, действительно думали, что мы так же слепы, как они?
Я закрыл глаза. Другие члены Совета вскочили один за другим из-за стола, плюясь в меня словами — словами, которые можно услышать, некоторые на неизвестном мне языке, и не было в них ни прощения, ни доброты. Затем они стали исчезать, растворяясь в небытии, как показалось мне. Я ощущал мягкий натиск воздуха на коже.
— Прекратите! — крикнул Хэньен.
Было больше гневного шума со стороны все еще стоявших вокруг стола гидранов, тишины жестикулирующих рук, указывающих на меня. Ни один не смотрел на меня, мне не было дано и шанса объяснить что-то, что было выше их понимания…
Вдруг пространство и время разорвались вокруг меня, мир почернел, словно я был выхвачен из реальности энергией, которую я инстинктивно узнал, хотя никогда не управлял ею…
Я оказался во внутреннем дворике, все было ярким и беспорядочным. Я тяжело шлепнулся на старинную мозаику, поскольку подо мной не оказалось стула.
Я ошеломленно сидел, глядя на игру теней пыльных листьев, на Перримида, спешащего навстречу мне с того места, где он ждал рядом с модулем. Я начал подниматься.
Внезапно между нами появился Хэньен. Перримид отпрянул в удивлении, я снова упал.
— Что… — Перримид не смог договорить. — Что это значит? — Звук его голоса был жалким, как и выражение лица.
— Мы не можем быть рядом с ним, — сказал Хэньен. — Вы не должны были приводить его сюда. Он не один из нас.
Перримид посмотрел на меня, потом снова на Хэньена.
— Что вы имеете в виду? — спросил он. — Конечно, он…
— Он жив. — Взгляд Хэньена коснулся меня, швырнув обратно на землю. Он посмотрел в лицо Перримиду, его глаза изменились, затуманившись. — Я вижу, что вы этого не понимаете, Дженас. Если вы желаете дальше обсуждать похищение ребенка, присоединяйтесь к нам в зале. Но не с ним.
Он повернулся к нам спиной и пошел прочь, двигаясь с нечеловеческой грацией, но все-таки не так быстро, чтобы Перримид мог следовать за ним.
Перримид остановился рядом со мной. Он протянул руку, чтобы помочь мне подняться.
— Что случилось? — пробормотал он.
Я с трудом встал, игнорируя протянутую руку.
— Вы это сделали. Проклятье. Убирайтесь прочь от меня.
Я повернулся спиной к нему, ко всему, что за его спиной, ко всему, чего он ожидал.
Я подошел к модулю и влез в него, захлопнув за собой дверь.
— Отвези меня назад, — приказал я ему.
— Прошу извинить, — Голос машины был, подобно голосам гидранов, унылым и бесстрастным. — Я ожидаю меза Перримида.
— Пришлете за ним другой модуль. Отвези меня назад!
— Прошу извинить. Я ожидаю…
Я выругался и ударил ботинком по контрольной панели.
Дисплей внезапно ожил с плавающей в нем головой Санда.
