как хорошо войти, сесть рядом с ними, есть то, что едят они.
Я ступил за порог, нагнув голову, поскольку этот сделанный кое-как дверной проем был низок по человеческим меркам. Струя воздуха коснулась лица, я прошел сквозь нее, как сквозь занавеску, сохраняющую тепло и запахи еды внутри дома, оставляющую за порогом холодный вечер. Меня заинтересовало, было ли это человеческой техникой, доставленной из-за реки, или телекинетическим полем, генерируемым кем-то, находящимся внутри.
Я остановился сразу за дверью, радуясь теплу и ароматным запахам, странным и сильным. Я понял, как проголодался. Дюжина людей сидела в комнате за низенькими столиками: поодиночке, парами, даже семья с ребенком. Родители и ребенок одновременно взглянули на меня, неожиданно настороженно. Я задержался ненадолго, мои глаза скользили от одного лица к другому, не в силах оторваться от странной красоты их черт. Наконец я пересек комнату и уселся за пустой столик, как можно дальше от других посетителей.
Я потянулся за меню, размышляя, можно ли тут хотя бы что-нибудь поесть, если ты не умеешь читать мысли.
— Могу ли я вам помочь?
Я вздрогнул. Кто-то стоял рядом со мной. Я не понял, подошел ли он ко мне сзади незамеченным или же просто телепортировался. Этого мой дар не мог подсказать мне, как не мог подсказать, кто этот гидран и чего он от меня хочет. Я внимательно оглядел его и решил, что он владелец этой закусочной.
— Могу я вам помочь? — переспросил он на стандарте, и мягкие, певучие нотки в его голосе пропали.
Я осознал, что все в этой комнате смотрят на меня и взгляды не были дружелюбными.
— Немного еды? — слова, которые я произнес, показались мне тусклыми и незнакомыми.
Его лицо окаменело, словно я оскорбил его, словно он с трудом держал себя в руках.
— Я не знаю, кто ты таков, — очень тихо произнес он, — меня и это не беспокоит. Но я говорю тебе, прекрати делать это или убирайся отсюда.
— Я ничего не делаю, — ответил я.
Он схватил меня за воротник и рывком поднял на ноги.
— Пошел вон, — прошипел он. — Проклятый ренегат.
Что-то толкнуло меня в спину. И это не было его рукой. Ему не потребовалось повторять толчок. Моя собственная паника выбросила меня за дверь, в темноту.
На улице кто-то поймал меня за руку. Я обернулся, рука сжалась в кулак, а глаза остановились на вялом лице, на пустых выгоревших глазах. Гидран произносил какие-то слова так невнятно, что я даже не понял, на каком языке он говорил.
Я высвободился, весь в поту, и двинулся дальше, не разбирая дороги, только бы уйти от этого места.
К тому времени, когда мои мысли достаточно прояснились, чтобы осознать, что я делаю, я заблудился. В том районе, где располагалась закусочная, на зданиях попадались вывески, по которым я мог бы ориентироваться. Тут же не было ничего подобного. Улицы не освещались, и единственная луна Убежища еще не появилась на небе. Если здесь и имелись какие-нибудь магазины, то они были закрыты и ничем не отмечены. Здания оказались достаточно высокими, чтобы заслонить мост — единственный ориентир для возвращения назад.
Кроме меня, на улице никого не было. Я почувствовал скорее облегчение, нежели беспокойство, когда осознал, как одинок я здесь. Я не мог надеяться на помощь, даже если бы истекал кровью.
Я выругался сквозь зубы. Прожив столько лет в таком месте, где сама возможность выжить зависела от знания улиц, я заблудился! В общественном пользовании Тау не было карт Фриктауна, и лента данных не могла подсказать мне, где я нахожусь и как отсюда выбраться. Какого дьявола я вообще пришел сюда? Хотел подтвердить давно известное: я не нужен никому и не принадлежу ни к одному народу?
Я пошел обратно, ссутулясь, с опущенной головой, дрожа от холода, молясь о том, чтобы выбрать правильные повороты и найти мост до его закрытия.
В конце концов я увидел мост на порядочном расстоянии, услышал звуки человеческих голосов, идущих мне навстречу. Я завернул за очередной угол, переходя на медленный шаг, и столкнулся с кем-то бегущим, да так, что мы оба едва не повалились на землю.
Женщина. Она закричала, когда я подхватил ее, не дав упасть. Что-то вонзилось в мой разум — нож мысли. Мой мозг инстинктивно блокировал вторжение, и в тот же момент я понял, что женщина держит на руках ребенка.
Она вскрикнула снова —
— Все хорошо, я не причиню тебе зла, все хорошо, — стараясь заставить ее услышать и понять. — Что случилось? Тебе нужно помочь?
Она прекратила борьбу, словно мои слова наконец дошли до нее. Ее тело обмякло. Ребенок, зажатый между нами, не издал ни звука, когда она, задыхаясь, повисла у меня на руках. Даже через одежду я чувствовал, что у нее жар.
Она подняла голову, и я наконец увидел ее лицо: обреченное, зеленоглазое лицо гидранки, золотистую кожу, ореол спутанных светлых волос… Обыкновенное лицо, лицо инопланетянки, знакомые линии, но каждая черточка отзывалась в сердце так, как могло бы отозваться лицо потерянной возлюбленной.
— Я… Я знаю тебя? — прошептал я, оцепенев от внезапно вспыхнувшей догадки. — Как… — Под моими мыслями распахнулся люк, и я провалился в него…
У женщины вырвался слабый возглас недоверия, ее рука приподнялась, чтобы коснуться моего лица.
— Нэшиертах?.. — выдохнула она. — Ты. Ты… — В ее глазах тоже сквозили изумление и страх, зеркально отражая мое состояние.
Я медленно поднял руки, желая дотронуться до ее лица.
— Что угодно… — пробормотал я, будто вся моя жизнь сконцентрировалась в этом единственном моментальном контакте. — Все, что угодно.
— Всегда. Навечно. — Ее глаза наполнились слезами, руки опустились. — Нэшиертах…
— Что? — прошептал я, не понимая.
Она внезапно уставилась в землю, словно глаза мои слепили, как прожекторы.
— Помоги мне, — сказала она на чистом стандарте, но ее голос дрожал, она едва владела им. — Пожалуйста, помоги. Они хотят забрать моего ребенка. — Она оглянулась. Легкое эхо танцевало вдоль фасадов домов невдалеке, ниже по улице.
— Кто? — спросил я.
— Они! — Она кивнула мне, со взглядом полуотчаяния, полунепонимания. — Из Федерации…
И в глубине ее зеленых глаз, вертикальные зрачки которых расширились, способные уловить малейший проблеск света, я увидел другую глухую ночь: другая гидранка с ребенком на расстоянии световых лет отсюда, целую жизнь назад — и не к кому им было обратиться, и никто не мог спасти их из гнилых закоулков Старого города, где их мир прекращал свое существование в крови и боли.
— Пожалуйста… — сказала она и вложила что-то мне в руку. Зажав в кулаке то, что она дала мне, я кивнул, не взглянув на этот предмет, и позволил ей уйти. Она скрылась в боковой улочке, ранее не замеченной мной.
Я стоял, оцепенев, и слушал, как стучит в висках кровь. Мой ошеломленный мозг пытался сопровождать ее в ночи, и все мое тело умоляло меня высвободить его. Вдруг те, кто преследовал ее, появились невдалеке передо мной. Они кричали. Я увидел огни, увидел оружие — и побежал, будто за мной по пятам гналась сама смерть.
Я услышал позади себя:
— Безопасность корпорации!
Черт побери! Я побежал быстрее.
Впереди с неба спускались огни. Флайер Службы безопасности приземлился на улице.
Не успел я замедлить шаги, как что-то невидимое толкнуло меня, подобно приливной волне, и я погрузился в темноту…
