— Я боец, но я не самоубийца. Мы никогда не связываемся с зеленоголовыми, это я усвоил еще с молоком матери.
— И что же мне теперь делать? Я не могу вернуть ее туда, откуда взял! Это будет расценено как трусость… как поражение…
— Сейчас усыпите ее капсулой со снотворным и немедленно проведите реанимационные мероприятия, чтобы вывести из транса. Подлечите хорошенько, а потом отпустите, здесь, на Порт-О-Баске. Но не в четвертую фазу луны, иначе зеленоголовые тебя не поймут, — нужно дать ей шанс выжить. Поторопись.
— Что это за зеленоголовые? — встревоженно спросил Анахайм.
— Передай охране: приласкать босого человека с бритой зеленой головой… — медленно и четко объяснил Шит. — И если ты увидишь его здесь, Остин, понимай так, что это начало твоего конца.
Анахайм только поднялся в свой кабинет и с мрачным видом уселся в кресло, как на мониторе появилось лицо Кито.
— Хозяин, для вас есть сообщение.
— Подожди… Как там наши аборигены? — Анахайму хотелось отвлечься от тяжелых мыслей.
— Блюют на столы.
Лицо Анахайма расплылось в широкой улыбке.
— Потом покажете мне запись. Дерутся?
— Два раза начинали, но мы пресекли. Думали, вы присоединитесь.
— Расхотелось. Что там у тебя?
— Одна ваша знакомая интересовалась вашими родителями.
— Неужели госпожа Регенгуж?..
— Совершенно верно, хозяин. Она посетила вашу мать.
— Как это — посетила? Вы что, разрешили им встретиться?
Лицо у Кито вытянулось.
— Вы не предупреждали, хозяин…
— Ладно, ладно, не предупреждал, — исподлобья взглянув на него, сказал Анахайм. — И что? Были проблески в сознании?
— Да нет, обычный бред… извините… Перескакивает с одного на другое… повторяет по нескольку раз. Они говорили в основном про кошек. Но госпожа Регенгуж один раз спросила про вашего отца и про вас…
— А что мать? — настороженно спросил Анахайм.
— Она даже не отреагировала, думала о чем-то другом.
— Брошки… были?..
— И брошка. Все, как обычно. Тоже совала гостье в руку, говорила, что алмазная, предлагала взять на память.
— Так и брошек не напасешься. Вы проверили?
— Буквально накануне все проверяли — ничего не нашли.
— Хорошо.
— Но была одна странность — когда госпожа Регенгуж ушла, ваша мать принялась петь.
— Петь?
— Петь.
— Скажи, — рассеянно и думая явно о другом, сказал Анахайм, — Эва ведь красивая?
Кито остолбенел. Каждый день службы у хозяина был для него тяжким испытанием, и сколько помощник Анахайма помнил, он всегда боялся таких вот невероятных вопросов, готовился к ним — но все равно попадал впросак. Вот и сейчас он чуть не брякнул: «Да ей лет сто!» Но Бог отвел, и секретарь сообразил судорожно кивнуть.
— Извините, хозяин, к вам рвется Яр, говорит, срочно, — прислушавшись к чьему-то монотонному гудению в наушниках, торопливо сообщил он.
— Давай его!
— Хозяин, вы предупреждали о человеке с лысой зеленой головой… — удивленно, словно сильно сомневаясь в достоверности полученного указания, заговорил начальник охраны здания, появившийся на экране. Анахайм смотрел, как у Яра дергается щека от нервного тика, полученного в результате недавнего ранения, и ему казалось, что у него самого сейчас начнется тик. — Мы засекли его в коридоре…
— Да говори же ты скорее, с-скотина! — закричал Анахайм. Он рванул воротник рубашки так, что ткань затрещала.
Охранник сильно заморгал глазами.
— Мы устранили его!
— Родил наконец… Где Шит?!
Тело зеленоголового лежало в комнате отдыха охраны на бильярдном столе и было накрыто простыней. Прибавив шагу, Анахайм опередил Шита, первым подошел к столу и, глубоко вдохнув, нервно сдернул покров.
Перед ним лежала женщина. Анахайм узнал ее, и ему по-настоящему стало плохо — голову дикой болью сдавил спазм. Женщина была босой, с наголо выбритой головой, выкрашенной чем-то масляно-зеленым. Глаза, в которых застыло глубокое горе, были широко раскрыты, красивые губы упрямо сжаты — словно перед смертью женщина сильно стиснула зубы. Прямо посередине лба у нее краснела маленькая дырочка. Это была Ютика.
— Врача, — выдавил из себя Анахайм.
— Не надо, ей уже не поможешь, — возразил Шит и склонился, чтобы рассмотреть щиколотку правой ноги женщины.
— Мне врача…
Личный врач Анахайма вырос как из-под земли, поставил укол и начал делать хозяину массаж головы.
— Что-то странное, Остин, — сказал Шит, выпрямляясь. — Татуировки нет, и раскраска неправильная… Не понимаю…
— Что стоите, будто обгадились? — сказал Анахайм охране. — Где запись?!
— Ребята прокручивают пленки, ищут все о ней…
— Быстрее!
После заварухи вокруг Лавинии Ютика спокойно поднялась из-за своего столика, где сидела в одиночестве, и прошла в дамскую комнату. Она заперлась, открыла шкафчик со всевозможными женскими принадлежностями. Достав средство для удаления волос, густо намазала кремом корни своих роскошных черных волос и уже через минуту стояла перед зеркалом абсолютно лысая. Форма черепа у нее была совершенной, и даже теперь эта тоненькая девушка с огромными черными глазами, полными гнева, была необыкновенно хороша.
— Ты смотришь сейчас на меня, да, Остин? Ты ведь любишь глядеть в чужие зеркала… Не сомневаюсь, у тебя везде установлены камеры, даже в женском туалете. Я не просто рада этому, я мечтаю, чтобы ты сейчас видел меня. А также о другом, — говорила Ютика, разрисовывая себе голову зеленой губной помадой. — О том, что когда тебе сообщат о человеке с зеленой головой, тебя скрючит от страха за свою шкуру, ведь ты трус, — потому что только самый трусливый и ничтожный человек может самоутверждаться за счет женщины, которая его любит. И пока твои верные псы еще не разорвали меня на части, говорю тебе: ты дерьмо.
— Пошли отсюда! — заорал Анахайм на охрану.
Всех, кроме Шита, как ветром сдуло.
— Я презираю тебя. Я не смогу тебя убить, но испугать до смерти — это в моих силах. Мне очень хотелось бы пройти весь этот длинный коридор, ведущий к залу, и появиться перед тобой, чтобы увидеть, как ты содрогнешься от ужаса. Наверное, не успеть, ну ничего. До скорой встречи, любимый, — на том свете, теперь уже моем… Ты помнишь? Я — начало твоего конца. Жду. — Она улыбнулась, сдерживая подступившие слезы, с ненавистью плюнула в зеркало, открыла дверь и вышла в коридор.
— Дура, — отшатнувшись от экрана, прохрипел Анахайм. — Что это, Шит?
