Ведь редут не имеет крыши. Но гранаты — это все-таки лишний шум. Люди не особо встревожатся, услышав выстрелы со стороны воинской части, но взрыв гранаты… Это может привлечь ко мне ненужное внимание.
Мои размышления прерывают выстрелы. Пули глухо бьют по редуту, и солдату, находящемуся там, приходится сейчас несладко. Но это его проблемы. В такой момент лучше не геройствовать, а нарушить присягу и поднять руки вверх. Но раз не хочет, то и не надо.
Я удобно опираю цевье автомата на развилку дерева и прицеливаюсь. Меня интересует амбразура. Та, которая повернута ко мне. Солнце уже начинает подниматься и светит сбоку. Значит, я смогу увидеть силуэт и выстрелить по нему.
Минуты тянутся медленно. Мои бойцы постреливают по редуту. Часовой даже пытается отстреливаться. Кажется, я все-таки сделал глупость и надо бы кого-нибудь послать за гранатами: мы просто теряем время.
Стоп! Я его вижу! Палец плавно давит на спусковой крючок, и автомат выплевывает пулю. За железными стенами редута коротко вскрикивают. Ору «Не стрелять!» и бегу к редуту. Успеть, пока он не очухался. Во что бы то ни стало успеть!
Получилось. Я подбегаю ко входу в редут, развернутому к стене, и выпускаю внутрь длинную очередь. Автомат клацает курком — патроны закончились. В следующую секунду оружие летит на землю: перезарядить его мне сейчас нечем. Отскакиваю назад и выхватываю «люгер». Снимаю с предохранителя и опять ко входу в редут.
Здесь уже все кончено. Изо рта солдата стекает струйка крови, а взгляд остановился. На всякий случай прижимаю пальцы к его шее — пульса нет. Похоже, что и здесь закончили. Так, это была третья фаза операции. А теперь четвертая, завершающая, — мне необходимо вскрыть боксы. И если окажется, что там пусто, то… То я просто не знаю, что буду делать.
— Капрал! Вместе со своими людьми бегом ко мне!
Из-за кустов показываются мои бойцы. Вид у них несколько обескураженный. Вероятнее всего, ожидают разноса за то, что не смогли самостоятельно обезвредить часового. Но я не собираюсь их сейчас отчитывать. Не до того. Да и что они могли сделать? Ничего. А мне нужно сейчас только взять «универсалы». Там уже недостаток тактической подготовки моих мальчишек будет полностью компенсирован мощной техникой.
— Солдаты, — обращаюсь я к своим бойцам. — За каждой дверью стоит машина, которая необходима нам для завершения начатого. Ваша задача проста. Необходимо взломать замки. Можете использовать автоматы, ломы, свои головы или головы пленных — мне все равно. Но все двери через пять минут должны быть открыты. Вопросов нету? Тогда исполняйте!
Ребята, улыбаясь, расходятся. Я стою и наблюдаю. Ближайший ко мне паренек прижимает автомат к замку на двери и давит на спусковой крючок. Сыплются искры, и сразу же за этим остатки замка падают на бетон. Я отталкиваю парнишку и, схватившись за скобу, резко дергаю массивную дверь бокса на себя.
Есть! Законсервированная амфибия занимает почти все пространство бокса. Значит, машины на месте. Настроение у меня стразу же улучшается. Все-таки не зря мы перебили здесь столько народу. И не зря я рисковал сегодня жизнью, бегая под пулями. Через несколько часов мы получим самую мощную технику в стране, если не в мире. Загрузить обновленное программное обеспечение — это дело нескольких минут (где оно хранилось и что предпринял Репус для сохранения тайны — лучше сейчас об этом не думать), а дальше — путь на Столицу открыт. И я бы очень хотел посмотреть на того безумца, который осмелится против меня выступить.
Отхожу от пока еще неподвижной машины и включаю рацию, болтавшуюся до этого бесполезным грузом у меня на ремне.
— «Друг» вызывает «Брата». Прием.
— «Брат» слышит «Друга». Прием.
Отлично! Ленус на связи и готов выдвигаться.
— Я соскучился, «Брат». Прием.
— Выдвигаемся. Конец связи.
Вот теперь я могу некоторое время передохнуть. Во всяком случае, до того светлого момента, пока Ленус не пожалует сюда со своими людьми. Потом мне опять придется попотеть, выводя машины из законсервированного состояния, а позже загоняя в них новое программное обеспечение. Но это через некоторое время. Сейчас же я просто уселся на траву и с наслаждением закурил.
Утренний осенний воздух приятно холодит разогретое боем тело, а вокруг разлилась тишина: все боксы уже давно открыты. Мои бойцы топчутся в сторонке, не решаясь ко мне подходить. И правильно делают. Мне сейчас необходимо несколько минут тишины и спокойствия. Ведь все уже кончилось… Нет, Магнус, ошибаешься! Все только начинается! То, что ты видел до этого, было просто прелюдией к… К чему? К революции? Да, без сомнения. Но это не моя революция. И мне она абсолютно не нужна. Так кто же загребает жар моими руками?
У меня опять в голове клубятся вопросы. На одни я могу ответить, на другие — нет. Самое смешное, что некоторые из них я даже не могу внятно сформулировать. Не потому, что боюсь. Просто у меня не хватит слов, чтобы озвучить эти самые формулировки. И я очень сомневаюсь, что хоть у кого-то хватит слов на такое. Мне хорошо знакомо это состояние, и оно меня путает. Всегда пугало, но сейчас в особенности.
Я неоднократно пробовал разобраться в себе и понять, что является причиной иррационального страха, но у меня этого ни разу не получилось. Может, я слишком слаб? Или не понимаю чего-то элементарного, находящегося под самым носом? Снова вопросы. И снова у меня нету на них ответов…
Мне хорошо сидеть на земле, щуриться на неяркое осеннее солнце и философствовать. Хорошо и спокойно. То, что это спокойствие закончится тогда же, когда дотлеет сигарета, я знаю. Но мне хочется оттянуть этот момент как можно дальше…
Вот и все. Окурок потушен, и я поднимаюсь. Никаких сомнений и угрызений совести! У меня опять нету на это времени. Стрелять, убивать, отдавать приказы, которые повлекут за собой смерть, — это то, чем я буду заниматься в ближайшем будущем. А там, если все будет хорошо, может, еще выдастся время всласть пофилософствовать. Но не сейчас. Не сегодня.
— Странно, что они до сих пор не зашевелились. — Я сплевываю на землю и смотрю на наших ребят, которые слаженно занимаются расконсервацией «универсалов».
— Действительно, не совсем понятно, — отвечает Ленус. — Тем более что ты здесь все-таки пошумел.
С момента полного подавления сопротивления в части прошло больше двух часов. За это время мы успели сделать очень и очень много, но отсутствие интереса к нам со стороны властей меня начинает настораживать. И не одного меня, насколько я теперь вижу. Интересно, это очередная помощь неизвестных друзей или просто везение? Я бы, по понятным причинам, предпочел второе.
— Не так уж сильно я здесь шумел, — говорю, черт возьми, как оправдываюсь.
— Достаточно, — лаконично отвечает Ленус. — Я бы на стрельбу точно среагировал. Почему эти бараны не чешутся?
А на самом деле — почему? Впрочем, мы сможем продержаться еще пару часов в любом случае. Этого мне с лихвой хватит, чтобы ввести в бой «универсалы». Вот тогда мне будет точно наплевать на любой штурм. Да и не решатся они штурмовать сразу. Сперва будут достаточно долго стараться вести переговоры самостоятельно, потом попытаются связаться с властями, затем подтолкнуть меня на этих переговорах пойти на какие-то уступки… И вот только после того, как у них ничего не получится (а у них ничего не получится), они примут решение о штурме. Но сперва они должны попытаться освободить заложников… Заложники!
— Послушай, друг мой. — Идея еще не вполне сформировалась у меня в мозгу, но я должен ею поделиться прямо сейчас. — А ведь у нас с тобой до чертовой матери пленных вояк!
— И что? — Ленус смотрит на меня как на идиота: он и сам прекрасно знает, что в бомбоубежище мы загнали весь гарнизон.
— А то, дорогой ты мой идеолог, — поддразниваю Ленуса я, — что это для нас они военнопленные, а для властей — заложники!
— Ты это к чему?
