— Голос! — скомандовал я.
И вздрогнул, когда откуда-то вдруг раздалось насмешливое: «Чего тебе?»
От неожиданности я чуть с обрыва не сверзился. Комья земли посыпались в воду, я упёрся ладонями в землю и в последний момент затормозил на краю. Честно говоря, в этот момент я совершенно растерялся и не придумал ничего лучше, чем задать самый дурацкий вопрос из возможных.
— Кто здесь? — спросил я, вертя головой.
— Я, — отозвался голос.
Я никак не мог понять, где находится мой собеседник, — голос будто рождался у меня в голове. Я опять внимательнейшим образом огляделся — в пределах видимости ни души, и только боковым зрением удавалось зацепить ускользающий огонёк, то справа, то слева, хотя это мог быть и оптический обман. Я снова посмотрел на собаку.
— Это ты говоришь? — неуверенно спросил я.
— Нет, это не она говорит, — недовольным тоном ответил мне этот «некто».
— А кто говорит?
— Я говорю.
— А кто ты такой?
— Всё тебе скажи, да покажи, да дай попробовать… — ворчливо сказал обладатель голоса. — Так я тебе своё имя и назвал!
— А что, не хочешь?
— Не имею права.
— Ни фига себе… А чего ж тогда говоришь со мной? Или скучно?
— Меня… ну, скажем так, попросили, — уклончиво ответил тот. — Считай, я как бы посредник при переговорах. Тебе же нужно с кем-то говорить?
— Ах, вот даже как… И как мне называть тебя? Комиссаром?
Возникла пауза. «Один-ноль в мою пользу», — с удовлетворением отметил я. Кажется, мне удалось его удивить.
— Почему комиссаром? — настороженно спросил он.
— Ну, по-латыни «комиссар» и есть «посредник», — пояснил я. — Или ты предпочитаешь греческий?
— Греческий… — задумался тот и внезапно повеселел: — А что, это идея! Зови меня «голос». Просто Голос. С большой буквы. Вполне по-гречески.
Я вздохнул.
— Показаться ты тоже не можешь?
— Могу. Но не хочу.
И он хихикнул.
Смешок этот, признаюсь, окончательно меня достал, да и весь диалог начал раздражать. Голос- невидимка, вопросы, ответы… Прямо «Аленький цветочек» какой-то. Всё по Аксакову, только вместо девицы с цветочком — дурак с собакой. Скомандовать, что ли, Тануке «ищи», или сразу «фас», чтоб понтов не кидал? Вдруг получится? Вон она у меня какая — проглотит, не подавится… Однако нахрапом всё-таки, наверное, этого гада не взять. И, раз другого способа узнать что-нибудь у меня нет, придётся играть по чужим правилам.
Знать бы ещё эти правила…
Как всё-таки мерзко разговаривать, не видя собеседника! Ладно, представим, что мы говорим по телефону.
Я отодвинулся от края обрыва, подобрал ноги под себя и уселся поудобнее.
— Так что ж ты раньше-то молчал, а, Голос?
— Присматривался: ты или не ты.
— О… Вот как? Мы знакомы?
— В некотором смысле.
— Ладно, — проговорил я. — Тогда продолжим разговор. Ты кто? Дух?
— Можно сказать и так.
— И для кого ж ты… э-э-э… посредничаешь?
— Слушай, давай не будем, а? — недовольно сказал Голос. — Ты ведь зачем-то пришёл сюда?
— Не «зачем», — поправил я его, — а «за кем». И вообще, хватит болтать. Времени нет.
— Времени нет? — повторил голос. — Времени… нет… Ха! Ха-ха! — вдруг рассмеялся он. — Это ты верно сказал — времени нет!
И он опять захохотал. Я терпеливо ждал, когда приступ веселья кончится, потом спросил:
— Ты поможешь мне найти Сороку?
— Пошли! — азартно позвал меня Голос.
— Э-э, постой! Куда это «пошли»? И потом, я, может, и пойду, а вот она, — я позвенел цепочкой, — она — вряд ли.
— А ты её попроси, — предложил Голос.
— А если всё равно не пойдёт?
— А ты хорошенько попроси.
Я взглянул на свою провожатую.
— Как думаешь, стоит ему доверять? — спросил я. Вместо ответа та развернулась и уверенно потащила меня куда-то обратно в лес. Ладно, подумал я, попробуем поверить. Я задрал голову в небо.
— Эй, ты! — крикнул я. — Где ты там? Мы идём. Показывай дорогу.
— Она и так знает, — сказал Голос. — Но чем топать, можно добраться быстрее. Я могу помочь. Хочешь?
— Это как?
— А вот так!
В следующий миг что-то подхватило нас обоих, земля ушла из-под ног, и мир завертелся у меня перед глазами.
Через секунду лес исчез. Я не успел испугаться, как мы с Танукой уже стояли на Комсомольском проспекте, на бульваре возле ЦУМа.
— Пройдёмся? — предложил Голос. Я с недоумением огляделся.
Город выглядел серым, выцветшим. Бледное небо, пятиэтажные дома в проплешинах осыпавшейся краски… Даже яркие пятна рекламных щитов и растяжек смотрелись блёкло. Вокруг сновали люди, не обращая на нас решительно никакого внимания. С некоторым удивлением я заметил, что тела их словно бы полупрозрачные и с теми самыми блуждающими искорками внутри, о которых я уже упоминал. Воздух душный и затхлый. Страшная жара, обрушившаяся на город, продолжала делать своё чёрное дело. Не ощущалось ни малейшего дуновения, словно мы находились в закрытом помещении, а не на улице. Я чувствовал себя так, будто оказался в голограмме, некоем подобии компьютерной игры. Невольно вспомнился фильм «Матрица» — вот сейчас всё остановится, замрёт, и я останусь в городе, населённом манекенами, пустыми оболочками, скинами на компьютерных каркасах. Или правда, что мир — компьютерная программа?
— Нет, Жан. Мир — не компьютерная программа, — сказал Голос.
Я вздрогнул и огляделся. Обладатель голоса по-прежнему оставался невидимым.
— Ты что, мысли мои читаешь?
— Боже упаси! Конечно, нет. Просто не нужно семи пядей во лбу, чтоб догадаться, о чём ты сейчас думаешь.
— Да, пожалуй… — признал я и снова принялся оглядываться. — Зачем ты нас сюда затащил?
— Надо.
Игнорируя наш разговор (а может быть, наоборот — в знак некоего протеста), чёрная псина нагло фыркнула, уселась на газон и принялась чесаться, скорее по собачьей привычке, чем по причине наличия блох — вряд ли они могли существовать в этом «кармане бытия». Я почувствовал себя так, будто вывел на прогулку свою домашнюю питомицу. Забавно было бы встретить сейчас кого-нибудь знакомого. Впрочем, для прохожих я по-прежнему был невидимкой, не существовал. Несмотря на всё происходящее, я помнил, что
