вымеряя шагами.
— Если подогнать самолеты к хуторским постройкам и замаскировать, то с воздуха можно будет принять их за сараи, например, — сказал Георгиади.
— Интересно! — Преображенский сразу же оценил идею командира авиабазы, Немецким летчикам и в голову не придет, что мы гостим у эстонцев.
Подумав, Жаворонков согласился. Пожалуй, «хуторской» вариант самый подходящий. Если ДБ-3 поставить рядом с сараем и накрыть маскировочной сетью, то с воздуха не различишь, где что стоит. Но как подогнать самолет к хутору? Ведь через все эти поля и огороды от границ аэродрома до хуторов нужно прокладывать рулежные дорожки. А некоторые хутора отстоят от аэродрома больше чем на два километра… Земля тут, правда, сухая, каменистая, утрамбовывать ее не надо. Зато нужно заравнивать многочисленные ямы и канавы, снимать изгороди. Это все непросто. Да и как сами эстонцы посмотрят на такое беспокойное соседство? Без согласования этого вопроса с местными партийными и советскими органами не обойтись.
Высадив Преображенского, Кудрявцева и Георгиади на аэродроме, генерал поехал в городок Курессаре, чтобы встретиться с начальником островного гарнизона и первым секретарем уездного комитета партии. Нужно было решить с ними вопросы, связанные с обеспечением полетов авиагруппы особого назначения.
Комендант Береговой обороны Балтийского района генерал-майор береговой службы Елисеев и командующий ВВС Военно-Морского Флота генерал-лейтенант авиации Жаворонков встретились как старые знакомые. Они хорошо знали друг друга по совместной службе на Тихоокеанском флоте: один возглавлял береговую оборону, а другой — морскую авиацию.
— Здравствуйте, дорогой Алексей Борисович! — сказал Жаворонков, пожимая Елисееву руку. — Вот не думал, что вы с Дальнего Востока переберетесь на крайний запад!
— Превратности войны, — произнес Елисеев, по привычке кончиками пальцев теребя клинышек седой бородки. — Вот уж поистине — «крайний запад». Дальше некуда — море. Кругом море.
— Видел, когда подлетал к Моонзунду. Сверху, между прочим, острова сказочные.
— Так оно и есть, Семен Федорович, — склонил большую голову Елисеев. — Места здесь красивые. Второй раз вот любуюсь.
Жаворонков недоуменно поглядел на коменданта. Елисеев улыбнулся.
— Я здесь начинал службу. Еще до революции…
…Район Моонзундского архипелага Елисеев давно и хорошо знал. Был он сначала рядовым матросом- комендором на крейсере «Россия», затем артиллерийским унтер-офицером на линейном корабле «Слава». Оттуда за революционную деятельность его списали на береговую батарею, находившуюся на острове Муху. Осенью 1917 года ему довелось участвовать в боях с кайзеровскими войсками, высаженными на остров Сааремаа.
В начале 1918 года Елисеев стал членом партии большевиков. Участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа, за что был награжден орденом Красного Знамени. Его, как опытного командира- артиллериста, направили на Волгу для создания речной военной флотилии. Закончил он гражданскую войну на Каспийском море.
Потом Елисеева снова переводят на Балтику, назначив комендантом самого мощного форта — Красная Горка. Затем он становится комендантом Кронштадтской крепости, а позднее — комендантом и комиссаром Береговой обороны Краснознаменного Балтийского флота.
В предвоенные годы Елисеева, как большого специалиста в области использования береговой артиллерии, посылают на Тихоокеанский флот. Но в 1940 году он опять возвращается на Балтику, служит командиром военно-морской базы Ханко, а за месяц до начала войны назначается комендантом Береговой обороны Балтийского района…
— Никак не думал, что спустя двадцать четыре года во второй раз доведется сражаться за Моонзунд, — закончил свой рассказ Елисеев.
— Да, войны никто из нас не хотел, — сказал Жаворонков. — Но раз уж довелось воевать, я рад, что рядом будете вы, Алексей Борисович. Ваши знания этого района, ваш огромный опыт здесь будут очень нужны.
И Жаворонков рассказал Елисееву о том, зачем к нему приехал.
— Ждем от вас помощи, Алексей Борисович. Дело это большое, важное. Наше общее дело.
Елисеев не торопился с ответом. Обеспечение полетов на Берлин — дело многоплановое и непростое. Зависит оно к от условий на архипелаге, и от обстановки, складывающейся на всем Северо-Западном фронте. А ему, как коменданту Береговой обороны, нужно не только помочь летчикам, но и обеспечить оборону всего Моонзунда.
Обстановка же к этому времени сложилась очень тревожная. Немецко-фашистские войска, заняв Литву, Латвию и большую часть Эстонии, рвались к Ленинграду. Гарнизон Моонзунда в первые же недели войны оказался отрезанным от Большой земли.
Жаворонков уже знал от вице-адмирала Трибуца о тяжелом положении на отдаленных островах. Но обстановка здесь складывается, по словам коменданта БОБРа, гораздо серьезнее. Немцы в любое время могут начать форсирование из района Виртсу семикилометрового пролива Муху-Вяйн. Малочисленный гарнизон моонзундцев едва ли долго сможет противостоять превосходящим силам противника. Значит, налеты на Берлин прекратятся, ДБ-3 всегда базируются на тыловых аэродромах, а Кагул даже не прифронтовой аэродром — фактически он находится в тылу противника.
Больше всего Жаворонкова беспокоило воздушное прикрытие Кагула. Комендант Береговой обороны из своих противовоздушных средств выделил 12-ю отдельную Краснознаменную истребительную авиаэскадрилыо майора Кудрявцева в составе пятнадцати «чаек» и две из четырех зенитные батареи. Обслуживание авиагруппы особого назначения возлагалось на 15-ю разведывательную авиационную эскадрилью МБР-2, базирующуюся на морском аэродроме у поселка Кихельконна. Все посты ВНОС (Воздушное наблюдение, оповещение и связь) переключались на обеспечение полетов дальних бомбардировщиков. Два инженерных батальона перебрасывались с оборонительных работ на восточном побережье острова Муху на строительство второго аэродрома в Асте, куда вскоре должна была прилететь вторая группа ДБ-3 в количестве двадцати самолетов.
— А чем же вы собираетесь прикрывать вторую авиагруппу? — поинтересовался Жаворонков.
— Придется отдать остальную зенитную артиллерию, — вздохнул Елисеев. — Да, вот еще что, Семен Федорович, — продолжал он. — Нельзя сбрасывать со счетов немецкую агентуру на островах. Она будет рыскать везде, пока не найдет ваши бомбардировщики. А ее помощниками станут кайтселиты. Это кучка местных националистов. Возможно нападение на стоянки самолетов. Потребуется круглосуточная охрана.
— Час от часу не легче, — озабоченно проговорил Жаворонков. — И так забот хоть отбавляй. А тут будь начеку каждую минуту.
— Мы выделим вам на усиление роту из эстонского оперативного батальона, обещал комендант. — Да и эстонский истребительный отряд будет в постоянной готовности. Я дам распоряжение начальнику особого отдела старшему политруку Павловскому.
— Спасибо, Алексей Борисович.
Елисеев вызвал в кабинет начальника штаба Береговой обороны подполковника Охтинского и начальника политотдела полкового комиссара Копнова, представил их командующему военно-воздушными силами ВМФ. На начальника штаба комендант возложил общее руководство обеспечением авиагруппы особого назначения, а начальника политотдела просил оказать помощь политработникам новой части гарнизона. Охтинский и Копнов обещали утром приехать в Кагул и на месте решить все необходимые вопросы.
Жаворонков стал прощаться, надо было еще заехать в уездный комитет партии.
— Возьмите с собой начпо, — посоветовал Елисеев. — Лаврентий Егорович — друг Муя, первого секретаря уездного комитета партии.
Дорогой Копнов рассказал генералу о первом секретаре Курессарского уездного комитета партии…
Александр Михайлович Муй — старейший коммунист Эстонии. В 1925 году за активную революционную
