Глаза его закрылись.
Вайда склонился над ним, долго слушал сердце. Поднял взгляд на травника.
— Ты можешь его… воскресить?
— Вернуть? — спросил Жуга. — Да. Я могу. Но я не буду.
— Ты не хочешь?
— Он не хочет.
Рука травника легла на рукоять меча. Хриз вышел из ножен.
Имя он уже знал.
— Аннабель…
Девушка подняла голову.
— Убьешь меня? — спросила она.
«Она знает,»— вновь сказал себе Жуга.
Она воспользовалась им, как десятком других до него. Ей было абсолютно все равно, кто он, и что с ним будет потом. Просто нужна была свежая кровь, и Роджер позволил ей взять с собой нового человека. А прошлому останется тоска, смертельная тоска, ибо над своей любовью вампир не властен. Иваш полез в петлю. Кто поручится, что месяц спустя в лесу не найдут рыжего ведуна с перерезанным горлом и окровавленным мечом в руках?
Знает ли она?
«Она знает».
Жуга вздохнул и покосился на меч. Обычно серый, клинок меча блестел как ртуть. Лезвие подрагивало, словно в нетерпении. Ухмылялся танцующий лис. «Боже, да ведь он же ревновал!»— неожиданно осенило травника. Мгновенно стали понятны все его ржавые причуды.
Любовь… Или она тоже ничего не стоит в этом мире? Что делать, как освободить себя, Иваша, Аннабель, и может быть, кого-то еще, кто был до них со скрипачом?
Он мог убить ее.
Он мог убить себя.
Третьего было не дано.
Неужели он преследовал ее только за этим?
Надо было довершить начатое.
— Ли, — позвал он.
— Что?
— Ты ведь можешь предсказать, что будет.
Девушка покачала головой.
— Я ведь уже говорила: я ничего не могу прочесть в твоем будущем.
— А в своем?
Линора горько усмехнулась.
— Мое будущее меняется, — ответила она. — Каждый день. Каждый час. Я не могу сказать о себе ничего. Я спрашивала сотни раз, когда я умру, и видела сотни разных смертей. Но сейчас… я не вижу ничего. Я люблю тебя. Прости.
— Но я там есть?
Молчание.
Полыхнула молния. Камень в браслете травника мигнул красным. В небе грохнуло, и первые струи дождя хлынули на землю. Жуга стоял и молчал.
Жуга.
Аннабель.
И меч между ними.
Дождь пошел сильнее. Через минуту он хлынул, как из ведра. Стало совсем темно. Деревья гнулись, ивовые ветви то и дело хлестали странников по лицу. Река вздыбилась волной. Молнии полыхали одна за другой.
Слезы.
Дождь.
Кто плачет там, на небесах?
Травник поднял голову.
— Что мне делать? — прошептал он. — Что?
Вайда молчал. Молчал и Иваш, понимая, что поделать ничего не сможет, что бы ни произошло сейчас меж этими двоими.
Ветер усилился, как вдруг послышался странный шум. Все обернулись к замку.
Замок, еще погруженный во мрак, вдруг расколола трещина; она шла зигзагом от кровли до основания. На глазах у них трещина быстро расширилась, налетел сильный порыв урагана, полный лунный круг внезапно засверкал им в глаза, мощные стены распались и рухнули. Раздался протяжный гул, точно от тысячи водопадов, и глубокий черный омут безмолвно и угрюмо сомкнулся над развалинами Дома Эшеров.
Ворон с криком расправил крылья, взлетел и растворился в темном небе.
Травник опустил свой меч.
— Я люблю тебя, — сказал он. — Я, наверное, и впрямь дурак, но я люблю тебя. Кем бы ты ни была. Дай руку.
Камень на его браслете бешено пылал.
Ручей нес лодку. Небольшую — в две ладони длиной, очень красивую и тщательно отделанную, с малюсенькими лоскутками красных парусов и торчащими в стороны веслами. Буквально шагов через двадцать ручей впадал в море, водопадом низвергаясь с невысокого обрыва. Жуга почти что машинально опустил ладонь в воду и подхватил лодчонку под днище. Поднял ее и рассмотрел. Скамейки, паруса, рыбацкая снасть — все на ней было как настоящее, только маленькое.
— Дяденька…
Жуга поднял взгляд.
Перед ним стояла маленькая девочка лет пяти-шести, худенькая, загорелая, с черными как смоль, густыми волосами, стояла, нервно теребя подол юбчонки. В руках ее была корзинка. В корзинке лежали игрушки. Много игрушек.
— А теперь отдай мне, — сказала она, — ты уже поиграл. Я несу это на продажу.
Травник улыбнулся.
— Как тебя зовут?
— Изольда, — потупилась та. — Но папа иногда зовет меня…
— Постой. Попробую угадать… — Он на мгновение нахмурился и снова улыбнулся. — Ассоль?
— Да… А как вы догадались? Вы… волшебник?
— Может быть. Возьми, — он протянул девчушке лодочку. Сосредоточился, как это делала Аннабель, и мысленно скользнул вперед по временной спирали. — Держи крепче, вот так… Знай, Ассоль, однажды, когда ты вырастешь и станешь взрослой и красивой, будет день, ты выйдешь на берег моря и увидишь большой корабль с вот такими же вот алыми парусами. Он станет в гавани на якорь, на воду спустят шлюпку, и на ней к тебе приплывет прекрасный принц из далекой страны…
— Правда?! — Глаза девчушки восторженно округлились.
— Правда. И он сойдет на берег и скажет тебе: «Ассоль! Я люблю тебя. Я приплыл за тобой. Я увезу тебя в далекую страну, туда, где стоит мой замок и где разбит прекрасный сад с цветами и птицами. И мы будем счастливы с тобой всегда. Всегда!»
— А он… не будет драться? — с комичной детской серьезностью нахмурив брови, вдруг спросила та.
— Драться? — Жуга расхохотался. — Нет, конечно, нет! Ну, беги. Беги…
Он долго сидел, глядя девочке вослед, и не сразу расслышал шаги. Чьи-то мягкие ладони легли ему на плечи. Мед и полынь. Горчица с молоком… Травник вздохнул и поднял голову.
— Всме хорошо? — спросил он.
