— Да, мне оказана эта честь, — не задумываясь признался Джордан. — А почему вы спрашиваете?
— Вечером там будут играть в карты. Я видел, как здорово у вас получается в паре с Ярмутом. — И он хитро посмотрел на Джордана. — Похоже, мы оба умеем держать карты. Может, объединимся и зададим остальным трепку?
Джордан широко улыбнулся:
— Мне нравится ход вашей мысли, Холифилд.
— Вот и отлично! — Альберт величественно кивнул. — Обчистим их. Я рад, Фальконридж, что вы в нашей компании. Смею сказать, по сравнению с Ротерстоуном вы отличное пополнение. Он никогда по- настоящему не был своим. А у вас может получиться.
— Благодарю вас, ваша светлость, — поклонился Джордан, не смея открыть рот, чтобы не рассмеяться.
Альберт вздернул подбородок, царственно кивнул и удалился, направившись к единственному человеку в столовой, которого он почитал достойным своего общества, — к регенту.
Джордан с иронией наблюдал за ним. Что же, сегодня он поработал на славу.
— Правда она красавица? — воскликнула Мара, наблюдая, как принцесса Шарлотта и принц Леопольд приветствуют бесконечную череду гостей, растянувшуюся по бескрайним просторам Карлтон-Хауса. — Как вы должны гордиться своей девочкой. Вот она и выросла! — с затуманенным взором говорила Мара регенту. — Посмотрите только на эту пару! Они восхитительны!
— Не спорю, — пробормотал регент, и глаза его светились отцовской гордостью.
— Как он над ней хлопочет!
Слегка полноватая и довольно неловкая Шарлотта уронила веер, принц Леопольд тут же его поднял и с поклоном вернул своей нареченной.
Мара вздохнула, ее умиляла их молодость и невинность.
— Сразу видно, что они влюблены друг в друга. Леопольд не сводит с нее глаз, а Шарлотта просто сияет.
Принц искоса посмотрел на собеседницу:
— Вы тоже, дорогая.
— Я? — Мара обернулась к нему с пылающими щеками.
Принц многозначительно приподнял бровь.
— Но будьте с ним осторожны. Больше не скажу ни слова. Вы знаете, как я отношусь к вам и к Томасу. Если он обидит вас или его, я брошу его в Тауэр.
— Уверена, в этом не будет необходимости. Он воплощение благородства! — воскликнула Мара. — Мы очень счастливы. — И она посмотрела в сторону карточной комнаты, где Джордан играл в вист, а его королевское высочество ворчливо вздохнул.
— Боже, кругом полно влюбленных. Как это вынести? — криво усмехнулся принц. В глазах его была грусть.
Мара подумала, что он вспомнил свою первую любовь, тоже вдову, несчастную миссис Фицгерберт. Ему не позволили жениться на ней, потому что она была католичкой.
Принц тряхнул головой и с чувством произнес:
— Радуйтесь жизни, моя дорогая. — Улыбнулся и отправился к другим гостям.
Мара смотрела вслед своему августейшему другу и с грустью думала, что, несмотря на все свое богатство и власть, принц лишен того сокровища, которое доступно даже простому бедняку, — любви.
Мара подняла глаза на картину Герарда Доу, висевшую на самом почетном месте над камином в Синем бархатном зале. Даже эта темная, как принято у голландцев, картина говорила о любви мужчины и женщины. Какой-то пожилой торговец заплатил немалые деньги, чтобы увековечить свою немолодую жену. Картина сияла не юной свежестью, как у принцессы Шарлотты, но более глубокой красотой увядающего женского лица, которое лучилось светом любви, пронесенной через долгие годы совместной жизни.
Ощутив непрошеную влагу на глазах, Мара отогнала сентиментальные мысли и отправилась к дверям огромной гостиной, где стояло множество карточных столов, каждый для четверых человек.
Сюда почти не долетал шум приема. Мужчины сосредоточенно смотрели в карты. Мара улыбнулась, заметив, что Джордану достался в партнеры невыносимый Альби, герцог всех лондонских денди.
Должно быть, ее cher ami умелый игрок, раз высокомерный Холифилд снизошел до того, чтобы играть с ним в паре. Даже будучи вторым сыном, Альби не тратил время на слабаков. Он не удостаивал разговором тех, кто шил ботинки не у того сапожника или — о ужас! — был не вхож в «Уайтс».
Однако граф Фальконридж вполне соответствует стандартам Холифилда, думала Мара, жадным взором рассматривая своего любовника. Его черно-белый вечерний наряд был воплощением мужской элегантности. «Вот такой он, мой Джордан».
Словно ощутив ее взгляд, Джордан поднял голову, не спеша повернулся к двери и увидел Мару.
Он послал ей обжигающую улыбку, от которой ее сердце пропустило удар, а щеки стали пунцовыми. О Боже, его планы на сегодняшнюю ночь ясно читались в пламени горящих синих глаз. Мара сглотнула. Видит Бог, в последнее время она только и делала, что краснела, смеялась по пустякам и тихонько напевала. Дилайле надоели ее восторги.
Мара ответила на улыбку Джордана и не стала сердиться на него за карты. Она подождет, впереди у нее целая ночь.
Обмахиваясь веером, чтобы охладить пылающее лицо, Мара вдруг заметила Коула, одиноко стоящего на балконе над восьмиугольным залом. Проследив за его взглядом, она поняла, что тот наблюдает за веселящейся от души Дилайлой, которая не отходит от какого-то капитана в мундире Королевского полка конной гвардии.
Боже, ну почему Дилайла такая дурочка? Конечно, Мара знала ответ, Коул тоже его знал, но, похоже, начинал терять терпение. Отбросив мысли о своем графе, Мара решила ободрить страдальца.
— Не отчаивайтесь, — мягко проговорила она, подходя к перилам.
— Я дурак, что не бросаю ее. Она намеренно меня терзает.
— Конечно, — рассудительно согласилась Мара. — Но она ведь любит вас, только по-своему. Поверьте, она просто боится.
Коул перевел на нее измученный взгляд.
— Поговорите с ней обо мне.
Мара удивилась.
— Ну, не знаю, стоит ли мне вмешиваться.
— По крайней мере уведите ее от этого мерзавца, кем бы он ни был. Ну пожалуйста! — добавил Коул с таким несчастным видом, что Мара грустно улыбнулась в ответ.
— Ну хорошо, — согласилась она и направилась вниз, чтобы объяснить подруге, что та собственными руками разрушает свою жизнь. Или хотя бы оторвать се от красавца офицера.
Завершив игру победой, Джордан поднялся, пожал руку Альберту и своим проигравшим оппонентам. Альберт торжествовал:
— Отлично, Фальконридж! Мы неплохо поработали.
— Спасибо за прекрасную игру, Холифилд, — произнес Джордан без тени иронии. — Именно вы сделали всю работу.
— Возможно. Но вы тоже почти не допускали ошибок.
— Вы очень добры.
Альберт с благодарностью поклонился, как будто позволяя Джордану удалиться, а сам смешался с толпой. Джордан смотрел ему вслед и сочувствовал Максу, у которого в детстве был подобный сосед. Он еще не встречал такого редкостного осла.
Джордан вообще не понимал, как они выиграли. Сам он был необычно рассеян и мог думать только о Маре. При мысли о ней, такой очаровательной в розовом платье, изящно облегавшем фигуру, Джордан чувствовал, как остро стучит его сердце. Заметив Мару в дверном проеме, он позволил себе только один восхищенный взгляд. Не следовало демонстрировать сжигавшую его страсть, особенно перед лицом противника, которого он, кстати, заверил, что испытывает к Маре лишь сексуальный интерес. Это делалось ради ее безопасности, и Альберт, прожженный циник, легко ему поверил. Однако Джордан боялся, что
