образом, избегать тебе нечистых и вредных помыслов».
Брат просил авву Пимена: «Дай мне наставление». Старец сказал ему: «Отцы начинали всякое дело плачем».
Однажды авва Пимен, идя в Египет, увидел женщину, которая сидела на могиле и горько плакала. Он сказал: «Если бы явились здесь все удовольствия мира, не освободили бы души ее от скорби. Так и мы должны всегда плакать».
Некогда он же шел с аввой Анувием в пределы Диолка. Проходя мимо кладбища, видят они женщину, которая страшно терзалась и горько плакала. Они остановились и смотрели на нее. Отошедши немного, встретились с одним человеком. Авва Пимен спросил его: «О чем эта женщина так горько плачет?». Тот отвечал: «У нее умерли муж, сын и брат». Авва Пимен, оборотясь к авве Анувию, говорит: «Уверяю тебя, если человек не умертвит всех вожделений плоти и не будет так плакать, не может быть истинным делателем или воином Христовым. Вся душа и жизнь этой женщины погрузилась в скорбь».
Авва Иосиф рассказывал, что авва Исаак говорил ему: «Сидел я однажды у аввы Пимена и увидел, что он был вне себя. Имея к нему большой доступ, я поклонился ему и спросил: “Скажи мне, авва, где ты был?”. Он с принуждением отвечал: “Ум мой был там, где Святая Мария Богородица стояла и плакала при Кресте Спасителя, и я желал бы всегда так плакать”».
Братия спросили авву Агафона: «Какая, отец, добродетель в подвижничестве труднее других?». Он отвечал им: «Простите мне, я думаю, нет еще такого труда, как молиться Богу. Всегда, когда только захочет человек молиться, враги стараются отвлечь его, ибо знают, что ничто так им не противодействует, как молитва к Богу. Во всяком подвиге, какой бы ни предпринял человек, после усиленного труда получает он успокоение, а молитва до последней минуты жизни требует борьбы».
Один брат сказал авве Антонию: «Помолись обо мне». Но старец отвечал ему: «Ни я, ни Бог не сжалятся над тобой, если ты не будешь заботиться сам о себе и молиться Богу».
Мать Синклитикия говорила: «Не отказывайся от поста под предлогом болезни, ибо и не постящиеся часто подвергались таким же болезням. Начал ты доброе дело? Не отступай же назад. Пусть враг силится воспрепятствовать тебе, но он падет пред терпением твоим. Предпринимающие плавание сперва пользуются попутным ветром, а потом, распустив паруса, встречают и противный ветер. Но, несмотря на противный ветер, плаватели не разгружают корабля, а или останавливаются на короткое время, или вступают в борьбу с бурей и продолжают плавание. Так и мы, когда враждебный дух станет нападать на нас, распрострем крест вместо паруса и будем безопасно совершать наше плавание».
Брат спросил авву Моисея: «Для чего соблюдаются посты и бдения?». Старец отвечал ему: «Все это смиряет душу нашу».
Авва Иперхий говорил: «Пост есть узда греха. Кто сбросит сию узду, тот делается конем неистовым».
Авва Феодор говорил: «Воздержание в пище изнуряет тело». А другой старец сказал: «Бодрствование еще более изнуряет тело».
Авва Дула говорил: «Если враг принуждает нас оставить безмолвие, не будем слушать его, ибо нет ничего равного безмолвию и посту. Пост и безмолвие вместе помогают против врага, ибо они внутренним взорам доставляют остроту зрения».
Брат спросил авву Руфа: «Что такое безмолвие?». Старец отвечал ему: «Безмолвствовать – значит пребывать в своей келии в страхе Божием и в размышлении о Боге и воздерживаться от памятозлобия и высокоумия».
Авва Антоний пришел однажды к авве Аммону в гору Нитрийскую, и когда они увиделись друг с другом, авва Аммон говорит: «Молитвами твоими умножилась братия, и некоторые из них желают построить себе келии в отдалении, чтобы пребывать в безмолвии. В каком расстоянии велишь ты строить келии?». Авва Антоний отвечал: «Вкусим пищи в час девятый и пойдем походим по пустыне и посмотрим место». Они шли по пустыне до самого захождения солнца. Тогда авва Антоний говорит: «Сотворим молитву и поставим здесь крест, чтобы здесь строили желающие строить. Тамошние, ежели захотят посетить здешних, пусть приходят сюда, съевши свой малый кусок в девятом часе, а здешние пусть то же делают, отходя туда; и они не будут развлекаться при взаимном посещении». Расстояние же было на двенадцать верст.
Авва Иоанн Киликийский, игумен Раифский, говорил: «Будем подражать отцам нашим, в какой строгости и безмолвии они жили здесь!».
Один брат пришел взять корзин у аввы Иоанна. Авва вышел и говорит ему: «Чего ты, брат, хочешь?».– «Корзин, авва»,– отвечал он. Старец вошел в келию, чтобы вынести корзин, но позабыл и сел за плетение. Брат опять постучался. Когда вышел авва, он говорит ему: «Принеси, авва, корзин». Авва, войдя в келию, опять сел плести, а брат опять начал стучаться. Старец, выйдя к нему, говорит: «Чего ты хочешь брат?».– «Корзин, авва»,– отвечал он. Авва, взяв его за руку, ввел в келию и сказал: «Если хочешь корзин, возьми и ступай, а мне недосуг».
Однажды погонщик верблюдов пришел к авве Иоанну, чтоб взять у него корзин и пойти в другое место. Авва вошел в келию, чтобы вынести ему своего плетения, и забыл об этом, ибо ум его устремлен был к Богу. Погонщик опять просил и стучал в двери. Авва Иоанн, войдя в келию, опять забыл о нем. Когда же погонщик застучал в третий раз, то авва, входя в келию, твердил: «Плетение – верблюд, плетение – верблюд». Это твердил для того, чтобы не позабыть.
Брат пришел к авве Пимену на второй неделе Четыредесятницы, открыл ему свои помыслы и, получив утешение, сказал ему: «Едва было я не оставил намерение быть здесь сегодня».– «Почему же?» – спросил его старец.– «Я думал, что мне не отворят дверей по причине Четыредесятницы».– Авва Пимен сказал ему: «Мы учились запирать не деревянную дверь, а более дверь языка».
Однажды авва Исаак сидел у аввы Пимена. Послышался голос петуха. Исаак спросил: «Ужели здесь есть петухи, авва?». Старец отвечал: «Исаак! Зачем заставляешь меня говорить об этом? Ты и подобные тебе слышат это, а кто бодрствует, тому нет нужды до сего».
Авва Пимен сказывал: «Когда авва Захария приближался к смерти, авва Моисей спросил его: “Что ты видишь?”. Захария отвечал ему: “Не лучше ли, отец мой, молчать?”.– “Так,– сказал Моисей,– молчи, сын мой!”. В самый час смерти его бывший при нем авва Исидор, подняв взор к небу, сказал: “Радуйся, сын мой Захария, ибо отверзлись тебе врата Небесного Царствия!”».
Спросили авву Агафона: «Что важнее – телесный труд или хранение сердца?». На это старец отвечал: «Человек подобен дереву: труд телесный – листья, а хранение сердца – плод. Поскольку же, по Писанию,
Брат спросил одного старца: «Что мне делать? Я скучаю за рукоделием; люблю плести корзины, но не умею делать их».– «Авва Сисой сказал,– отвечал старец,– что нам не надобно заниматься таким делом, которое приятно нам».
Авва Кроний говорил: «Если бы Моисей не привел овец к горе Синайской, то не увидел бы он огня в купине». Брат спросил старца: «Что разумеется под купиной?». Старец отвечал: «Под купиной разумеется телесное упражнение. Ибо написано:
Авва Пимен рассказывал об авве Исидоре: «Всякую ночь плел он пальмовые корзины. Братия просили его, говоря: “Успокойся немного, ибо ты уже стар”. Но он отвечал им: “Если бы сожгли Исидора и развеяли прах его по ветру, и тогда я не заслуживал бы еще никакой милости, ибо для нас сходил на землю Сын Божий”».
